Ледниковый период
После долгого перерыва, двумя десятилетиями позже, по дороге в Фергану, машина, в которой я находился, прошла по главной ангренской автомагистрали. Та была обильно завешана лозунгами-растяжками с оптимистическими лозунгами на узбекском, что-то вроде «Да здравствует…». А вдоль трассы мелькали пустые девятиэтажные дома, раскрашенные в яркие зелено-синие цвета, но в которых не было ни одного застекленного окна. Этим маршрутом в долину ездил сам президент, так что побелки не жалели.
Приезжать в Ангрен постоянно я стал примерно с конца 2013-го. Город был в ужасном состоянии. Всё было плохо. Большая часть европейского населения успела выехать, точнее, бежать (не стоит думать, что его где-то ждали), по сути, в никуда. Жизнь цвела, в основном, в районе разросшегося базара. Там толпился народ, что-то продавали и перепродавали, «валютчики» зазывали желающих поменять деньги, клубился дым шашлыка, в дешевых кафешках разливали «коньяк» и водку.
Дороги приходили в негодность, еще недавно многочисленные предприятия остановились. Донельзя запущенные памятники. Заброшенные девятиэтажки, куда для своих игр залезали дети. В них жили и бомжи; один раз, поднявшись, чтобы снять город сверху, я нашел шкуру съеденной собаки. А как-то, спускаясь с верхних этажей, услышал шелестящие мужской и женский голоса, при моем приближении всё стихло, а через полминуты мужчина успокаивающе произнес: «Расмчи экан» («Фотограф, оказывается»). Разрушенными оказались несколько детских садов и школ; во многих жилых домах пустовали целые подъезды.
Иногда, когда я возвращался поздно вечером, в машине с нами ехали проститутки, вызванные в Ташкент своими клиентами. Этнический их состав пропорционально соответствовал составу населения города. Всегда модно одетые, вежливые, пахнущие хорошим парфюмом; таксисты их знали.
В Ангрене царила тотальная безработица. В 2008 году, по официальным данным, её уровень составлял 30 процентов, по неофициальным же доходил до 50, о чем докладывало посольство США (депеша посла Норланда). Но, вероятно, он был еще выше.
«В советское время, чтобы получить квартиру, надо было годами стоять в очереди, - рассказывал мне председатель одного из местных махаллинских (квартальных) комитетов. - Сюда приезжали со всего Союза. Заработная плата на промышленных предприятиях была очень высокой. Сегодня же люди порой по нескольку лет не могут продать квартиру, а цены всё падают. Двухкомнатная квартира в центре города стоит максимум 1000 долларов, в среднем же - 300-400 долларов».
Ангрен, 2021
Последняя доступная статистика по городскому населению относится к началу 2014-го. Тогда здесь жили 176 тысяч человек (сейчас больше). Процентов девяносто – узбеки и таджики, остальные десять – корейцы, славяне, татары и другие, по каким-то причинам не уехавшие отсюда в 1990-2000-е.
Имелись и те, что приезжали сюда подработать. Около города регулярно разбивали свой лагерь цыгане-люли, собирающие пластиковые бутылки. «Вы турист, и мы туристы…»
Проблему оттока населения правительство пыталось решить своеобразно: оно разрешило переселяться в Ангрен жителям двух отдаленных регионов страны - Хорезма и Каракалпакстана. Формально - из-за плохих социально-экономических и экологических условий («зона экологического бедствия»), на неофициальном уровне высказывались предположения, что, разрешая им прописываться в Ташкентской области, власти снижают концентрацию потенциальных сепаратистов в их родных краях.
Для прописки остальных граждан Ташкентская область с 2011 года и до последнего времени была закрыта, так что Ангрен пополнялся, в основном, за счет обитателей горных поселков; став для них примерно тем же, чем была Москва для советского человека. Что естественно: молодежь не особенно горит желанием жить в суровых сельских условиях, и, если представляется возможность, – выбирает город, как это и происходит во всем мире. Хотя еще в конце 1950-начале 1960-х, отмечает исследователь Юлия Цыряпкина, во время индустриального развития Ангрена, существовала проблема привлечения узбекского населения в города.
И всё-таки Ангрен далеко не столица. Нет культурных учреждений (только спортивные секции), хотя в советское время их было немало. Работают разве что бильярдные и пивные. Город потерял свой промышленный и культурный уровень, на его центральных улицах и в микрорайонах пасутся коровы, овцы, козы.
Позакрывались даже отделения столичных вузов. Общетехнический филиал Ташкентского Государственного технического университета (ТашГТУ) имени Беруни, действующий с 1968 года, в 1995-м по неизвестной причине преобразовали в Ангренский Государственный технический колледж (АГТК), а Ташкентский областной Государственный педагогический института (ТОГПИ), открытый в 1967-м, в июле 2011-го, неожиданно для самого преподавательского состава, был закрыт.
Юлия Цыряпкина обращает внимание на большую проблему для русскоязычного населения Ангрена, подрастающему поколению которого негде учиться: из средне-специальных учебных заведений в городе остался лишь медицинский колледж, где только одна европейская группа (с русским языком). Она отмечает, что высшее образование в Узбекистане становится элитарным, основная часть студентов обучается на контрактной основе. То есть, учатся лишь те, чьи родители имеют возможность за это платить, что редко встретишь среди европейцев – работников промышленных предприятий, учителей, водителей и т.д. По ее мнению, именно невозможность получения высшего образования является главным фактором, толкающим русскоязычных жителей среднего возраста к эмиграции.
Попытки восстановления
Поскольку город создавался для разработки угольного месторождения, падение добычи угля - с начала 90-х к концу десятилетия та рухнула более чем вдвое - отразилось на его состоянии в первую очередь. И, хотя с тех пор она немного поднялась, однако до сих пор не достигла «союзного» уровня 30-летней давности.
Угольный разрез, 2021
Правда, неплохо обстоят дела с добычей золота. Долина реки Ангрен, склоны Чаткальского и Кураминского хребтов, образуют крупнейший золотоносный район всего Узбекистана. Золотоизвлекательная фабрика (ЗИФ), построенная в 1972 году, видимо, преуспевает, но данные по добыче драгоценного металла считаются закрытыми.
Из-за высокой безработицы здесь же оказался и один из центров нелегальной золотодобычи. Жители поселков, расположенных поблизости от карьеров и рудников, добывали золото в заброшенных карьерах и штольнях, искали и разрабатывали в горах золотоносные жилы, не забывая делиться с представителями правоохранительных органов, чтобы те прикрывали на это глаза, так как «частникам» заниматься этим не разрешалось. (О нелегальных золотоискателях Ангрена здесь и здесь). Сколько в общей сложности им удавалось добыть, подсчитать, понятное дело, невозможно.
В 2019-м власти, наконец, легализовали старательство в Узбекистане, превратившееся в отдельный вид предпринимательской деятельности, для которого даже не нужно регистрировать юридическое лицо, что, несомненно, является важным и прогрессивным шагом.
Наиболее масштабным проектом 2010-х, имеющим отношение к Ангрену, стало проведение железной дороги из Ташкента в Ферганскую долину. До этого она шла в объезд горного хребта, через территорию Таджикистана, а отношения с руководством этой страны при Каримове были плохими. В июне 2016-го состоялся официальный запуск новой дороги «Ангрен-Пап» и открытие тоннеля на перевале Камчик. Новую ветку стоимостью в 455 миллионов долларов совместно построили АО «Узбекистон темир йуллари» и китайская компания «China Railway Tunnel Group». В ходе работ были возведены шесть путепроводов и 15 железнодорожных мостов, средней высотой в 25 метров. Сегодня по этой дороге курсируют поезда из нескольких регионов страны.
На жизни самого Ангрена её появление, правда, почти не отразилось, кроме того, что дорога дала работу какому-то количеству обслуживающему ее персонала.
Основная попытка оживить экономику города была предпринята в 2012-м, когда правительство Узбекистана учредило специальную индустриальную зону «Ангрен», куда формально были включены города Ангрен, Ахангаран и населённые пункты между ними. Об её учреждении отрапортовали едва ли не все СМИ страны. Был даже создан специальный сайт, правда, сейчас он уже не работает.
Но что-то, видимо, пошло не так, поскольку в апреле 2019-го узбекистанские масс-медиа всё с тем же энтузиазмом поведали, что экономическая зона «Ангрен» передается в управление свободной экономической зоны «Инчхон», о чем было подписано соответствующее соглашение в ходе узбекско-южнокорейского бизнес-форума.
Ангрен, 2021
А через полтора года, в сентябре 2020-го, группа инвесторов СЭЗ «Навои» и «Ангрен» (свободная экономическая зона «Инчхон» уже не упоминалась) обратилась в редакцию издания Anhor.uz с коллективным обращением, ранее адресованным в генпрокуратуру Узбекистана, но оставшимся без ответа.
В нем отмечалось, что отсутствие коммуникации [инвесторов с властями] подрывает доверие инвесторов к Узбекистану, как к правовому государству. И сообщалось, что указом президента им были предоставлены льготы и преференции, они были освобождены от ряда налогов и таможенных платежей за оборудование, сырье, материалы и комплектующие изделия для собственных производственных нужд, но в декабре 2019-го была принята новая редакция Налогового кодекса, упраздняющая предоставленные привилегии. Инвесторы обращали внимание на целый ряд законов, а также постановления и указы президента, предусматривающие, что в течение функционирования СЭЗ «Ангрен» на ее территории действуют особый налоговый режим и таможенные льготы и в отношении зарегистрированных в ней хозяйствующих субъектов не должно применяться налоговое законодательство, ухудшающее их положение.
Однако, сетовали они, налоговые и финансовые органы не совсем правильно трактуют применение законодательных изменений на практике, в связи с чем предприятия вынуждены обратиться в Генеральную прокуратуру, чтобы, наконец, выяснить, распространяются ли предусмотренные законами льготы и преференции на участников специальной экономической зоны при изменении налогового законодательства.
Имело ли это обращение какие-то последствия, неизвестно. Редакция Anhor.uz резонно заметила: обращение предпринимателей в Генеральную прокуратуру показывает, что специальное законодательство в СЭЗ «Ангрен» трактуется налоговыми органами достаточно однобоко и если страна законодательно установила что-то, чтобы привлечь инвесторов, то она должна уважать и обеспечивать применение собственных законов.
Ну и вот недавно в Ангрене я разговорился с одним из его жителей, по специальности инженером. Он рассказал, что в целом в городе закрылось около 75 предприятий. Там, где трудились десятки тысяч человек, сейчас, в лучшем случае, десятки и сотни.
«Угольный разрез действует, но загибается, там «вскрышу» надо делать, слои земли снимать, и потом уже дальше копать, а это очень дорого; проект по «вскрыше» пока никто не поддерживает, - перечислял он. – «Узбекрезинотехника» стоит, домостроительных комбинатов было около трех штук, изготавливали рамы, двери, окна для железной дороги, химико-металлургический завод, железобетонных изделий, приборный завод, «Каолин» был, керамический комбинат был экспериментальный – две огромных территории, два цеха. Выпускали котлы газовые, газовое оборудование, для России, для газовой промышленности. Расформировали, все уехали. Свободная экономическая зона, которую очень сильно рекламировали пару лет назад, - там понаделали маленьких предприятий типа Akfa, мебельные цеха, – вот такая мелочевка, лесопилочки, где работают 3-5 человек. И всё».
Идеологические веяния
И в каримовское, и в мирзиёевское время в городе продолжались сносы по идеологическим мотивам, причем, проводились они исподтишка, никакой официальной оценки уничтожаемым памятникам не давалось. Громкий скандал произошел в марте 2015-го, когда на волне разрушения скульптурных композиций в честь солдат Второй Мировой, неофициально инициированной Исламом Каримовым (об этом здесь и здесь), был ликвидирован и подобный памятник в Ангрене, установленный в 1967 году.
Следует отметить, что он изрядно обветшал, к тому же был из бетона, начал крошиться и в 2014 году власти города провели «реставрацию», подмазав его глиной (попробовали бы они проделать это со статуей Тимуру). То есть, если бы его и убрали, объяснив горожанам, что в городе остается еще целый воинский мемориал в виде трех огромных штыков, то это не вызвало бы особой реакции. Но, по словам заместителя хокима города Ангрена Н.Назаровой, его восстановление предусматривалось программой развития города. А потом его просто снесли, по приказу тогдашнего хокима (главы администрации) Ибрагимжона Рахманова. Монумент воинам-ангренцам был заменен сооружением в виде большой коробочки хлопка с аистовым гнездом сверху.
Тихая зачистка памятников советского периода продолжилась и при втором президенте Мирзиёеве. В 2019-м в Ангрене был уничтожен памятник Юлдашу Ахунбабаеву, одному из первых руководителей Узбекской ССР, в 1940-м заложившим первый кирпич на строительстве первой же угольной шахты рядом с будущим городом. За всем этим стояли «прозревшие» бывшие коммунисты и комсомольцы.
Одновременно в Ангрене возросло количество изображений Ислама Каримова, при котором этот город, собственно, и пришел в упадок. Одно из них вывесили на фасаде школы №6 буквально за несколько дней до его смерти, ради этого уничтожив красивую чеканку в виде человека, рвущегося к звездам. Другое, во всю стену четырехэтажного дома, появилось как раз напротив места, где ранее был памятник воинам-ангренцам.
Они провисели недолго: теперь в городе развешивают плакаты с президентом Мирзиёевым.
Культурная сфера
До недавнего времени неподалеку от Ангрена, на старом кладбище, оказавшемся на территории посёлка «Геолог», в административном отношении входящем в состав города, стоял единственный памятник старины в округе - мавзолей Гумбез-бобо, почти правильный куб, наполовину вросший в землю. Его купольное перекрытие и свод портала обрушились и судить о них можно было лишь по сохранившимся частям. Это был редкий памятник домонгольского периода, старейшее здание в Ташкентской области и единственная уцелевшая постройка Илака, исторического владения в долине реки Ангрен, говорится в статье, написанной для Википедии Александром Райковым.
Гумбез-бобо был описан в советский период археологом Олегом Ростовцевым, а затем обследован им совместно с искусствоведом Лией Маньковской. Памятник выделялся очень архаичными формами, в связи с чем Маньковская датировала его 11-12 веками, с оговоркой, что этот вывод необходимо дополнить археологическими методами, расчистив и обследовав основания стен.
В 2013 году объект архитектуры был включён в программу развития туризма в Ташкентской области, предусматривавшую «проведение реставрационных работ и улучшение состояния объектов культурного наследия». А в 2014-м постройка была снесена и заменена «новой» и «красивой», причем, от подлинника не осталось даже фотографий. Можно предполагать, что теперь туристы так и повалят...
Немногим ранее, в музее того же поселка «Геолог» почти полностью была разворована собранная в советское время коллекция камней и ценных образцов минералогии.
Ангрен, 2021
Но наиболее громкая история оказалась связана с кражей из ангренского музея картин народного художника Узбекистана Виктора Уфимцева, созданных в стиле туркестанского авангарда и футуризма; эти работы хорошо продаются на мировом арт-рынке. Уфимцев с юности жил в Узбекистане, был почетным гражданином Ангрена, и в 1963 году подарил около двухсот своих произведений галерее города. Позже к ним добавились работы других художников.
В 2015-м, после расследования, выявившего хищение десятков работ Уфимцева из Ангренского краеведческого музея, где они тогда хранились, Служба национальной безопасности Узбекистана сообщила, что некий Максим Сучилин в сговоре с директором музея Любовью Илларионовой и главным хранителем Асиёй Аглямовой в течение 2005-2011 годов занимались хищением работ Уфимцева и других известных мастеров, заменяя оригиналы подделками. В ходе следствия некоторые картины были возвращены, отдельные произведения «уплыли» в частные коллекции за рубежом.
В 2005 году большая часть собрания работ Уфимцева была сдана в фонд Государственного музея искусств Узбекистана. Перевезённые картины находятся в его запасниках. В самом Ангрене, насколько мне известно, картинной галереи уже нет.
Возмутитель спокойствия
Города – не только здания и улицы, это еще и живущие в них люди, оставляющие какой-то свой след. Одной из самых примечательных личностей Ангрена за всю его постсоветскую историю, на мой взгляд, был Дмитрий Тихонов.
Дима любил свой город. На день Победы, вместо с товарищами разъезжал по нему на мотоцикле с флагами – узбекистанским и российским; горожанам это нравилось, они громко приветствовали их. По образованию был биологом, изучал бабочек, но в 1990-е биология как наука в Узбекистане сдохла, он где-то преподавал, занимался торговлей. Затем стал правозащитником. В 2011-м судился с властями за право выезда из Узбекистана (его решили не выпускать в качестве участника научной экспедиции в одну из африканских стран). Отстоял своё право, съездил и вернулся. А потом еще и сделался журналистом, на протяжении ряда лет сотрудничая с такими изданиями как Uznews.net, Фергана и AsiaTerra (например, готовил статьи об ангренских немцах).
Со сбором необходимой информации у него всё было на мази. Шествуя по Ангрену, он постоянно встречал знакомых, и после приветствия степенно спрашивал: «Ну, как там на разрезе?» «А вот так-то», – начинали ему сразу жаловаться.
Полученные сведения Дима живо преобразовывал в статьи. Его энергии можно было позавидовать: через какое-то время в новостных сводках из Узбекистана Ангрен вышел на второе место после столицы с её двумя с половиной миллионами жителей; хороший пример того, на что способна отдельная творческая единица.
«Если бы тебя переселили в какой-нибудь кишлак, он стал бы вторым по значимости новостным центром, - говорил я ему. - «У такого-то украли козу»; «Милиция незаконно задержала двух сельчан»; «В цистерну не привозят воду…» Дима в ответ усмехался.
Его правозащитная деятельность была посвящена выявлению принудительного труда при сборе хлопка. Он ездил по полям, снимал видеосюжеты, которые отсылал организациям, боровшимся с хлопкорабством. Искал местные газеты, где тупо докладывалось, что в тот или иной район отправлено столько-то сборщиков хлопка – учителей и медиков. Узбекское правительство продолжало врать, что принудительного труда нет, но после публикации доказательств отбрёхиваться ему было труднее.
В марте 2015-го именно Тихонов снял на видео снос памятника воинам-ангренцам. Его появление в сети вызвало сильный резонанс, уничтожение монумента долго оставалось главной темой разговоров. Но это власти бы еще потерпели, он же стал требовать привлечь виновных в ответственности и принести ветеранам извинения, а также начал собирать подписи за восстановление памятника и подготовил заявление о проведении публичной акции протеста. То есть, ПРИСТУПИЛ К ОРГАНИЗАЦИИ МАСС. У городских властей начался мандраж – и на него немедленно посыпался поток обвинений, причем, его обвинили и в разжигании межнациональной розни, и в том, что он вбивает клин между Россией и Узбекистаном в пользу США, «получая за это свои 33 сребреника».
Правозащитник и журналист Дмитрий Тихонов. Ангрен, 2015
Осенью началась вторая волна его преследований. Правящей кодле он крайне досадил преданием огласке того факта, что более 90 процентов хлопкоробов Ангрена в организованном порядке отправляли в Букинский район Ташкентской области, где выполнялся сельскохозяйственный проект Всемирного банка. Дело в том, что устав банка запрещает использование принудительного труда.
В конце сентября, когда Дима разговаривал с «бюджетниками» на месте отправки на поля автобусной колонны из Ангрена, группа людей, в том числе три председательницы махаллинских комитетов, обвинила его в сборе информации о хлопковой кампании для публикации в очерняющем Узбекистан свете.
В тот же день три этих «активистки» - Махбуба Бижанова, Гульнара Контуганская и Шахринисо Юлдашева - обратились в хокимият и в милицию с заявлениями о том, что Тихонов им грубил и нецензурно выражался, а также агитировал людей никуда не ехать. На следующий день он был задержан и доставлен в ГОВД, где какой-то милицейский начальник, с матерной руганью набросился на него и стал бить по голове и лицу толстой стопкой бумаги. Ответить ему Тихонов не мог: рядом сидел другой милиционер, который заявил бы, что он сам на него бросился, а нападение на сотрудника милиции – большой срок.
В кратчайшие сроки против него сфабриковали 3 административных дела, с перспективой их перетекания в уголовные. За ним установили слежку, а неизвестные устроили пожар в его доме в Янгиабаде. Сгорели компьютеры, правовая документация, пропали жесткие диски с информацией. Очевидно, дом сначала обыскали, а затем подожгли. В декабре Тихонова доставили в суд и оштрафовали за «мелкое хулиганство».
Вскоре милиционеры вновь стали его разыскивать, заявляя, что на него заведены два уголовных дела. По их словам, в сгоревшем доме были обнаружены инструкции по изготовлению взрывных устройств и сама взрывчатка. Таким образом, его начали подводить под статью «Терроризм», причем преследование было явно санкционировано из Ташкента. (Подробнее об этом в статье «Дмитрий Тихонов: «Идеологический диверсант, или как на меня фабриковали дела».)
В итоге Диме всё-таки пришлось уехать. Приземлился он во Франции, где сейчас и живет. Думаю, город немало потерял из-за его отъезда. Как, впрочем, и из-за отбытия десятков тысяч других его жителей, осевших в России, Украине, Германии, США и прочих странах. Имена большинства известных ангренцев сегодня отсутствуют даже в обновленной экспозиции местного музея, так что новые горожане уже не имеют о них никакого понятия.
***
Ангрен (2013-2018)
Заброшенный ресторан
Настенная роспись в заброшенном ресторане
Родительский день
Выпускной в городском парке
Китайские рабочие
Улица Патриса Лумумбы
Памятник Юлдашу Ахунбабаеву
«Проверь свой вес»
Корейский ряд
Обмен валюты
Чудодейственные амулеты
Ручная автомойка
Эту мозаику уже не увидеть, заделали алюкобондом
Кафе-бар «Престиж»
Фото автора
Статья по теме: