- Как вы оцениваете ситуацию с правами человека в Таджикистане, сложившуюся после вашей последней поездки?
- Ситуация в Таджикистане сложна во многих отношениях. Я была в этой стране с официальным визитом с 28 ноября по 9 декабря 2022 года, и я признаю, что правительство сталкивается с проблемами в области экономики и безопасности, и это влияет на политику и действия правительства.
Что касается прав человека, я вижу, что некоторые шаги в правильном направлении были предприняты. Меня воодушевил тот факт, что в прошлом году разрабатывался Национальный план действий по правам человека по реализации рекомендаций правозащитных механизмов ООН и был принят Антидискриминационный закон. Правительство включило ряд НПО в рабочие группы по разработке нового законодательства и политики, по реформированию пенитенциарной системы, гендерному равенству, в мониторинговую группу Коалиции против пыток, по вопросам инвалидности и т. д. Всё это заслуживает похвалы.
С другой стороны, положение правозащитников ужасное. Многие правозащитники клеймятся как экстремисты, террористы и/или иностранные агенты в соответствии с Законом о предупреждении экстремизма, Законом о борьбе с терроризмом и статьёй 307 Уголовного кодекса. Меня очень беспокоит подавление инакомыслящих, в том числе тех, которые считаются не соответствующими ценностям, традициям и интересам страны. Правозащитники не чувствуют себя понятыми и уважаемыми. Их опасения должным образом не учитываются в ключевых дискуссиях.
До сегодняшнего дня многие правозащитники остаются за решеткой. Ранее в этом месяце я вновь подняла некоторые дела приговоренных к тюремному заключению на срок от 7 до 29 лет в период с октября по декабрь 2022 года - это были журналисты, блогеры, адвокаты-правозащитники, и их похищали, они подвергались жестокому обращению и пыткам, в том числе с целью получения ложных признаний. С такой судьбой трудно поверить, что кто-то рискнет заговорить и указать на нарушения прав человека, не опасаясь запугивания, репрессий или любых других негативных последствий для себя или членов своей семьи.
- Основной целью правительственных репрессий в течение последнего года являются памирцы или представители каких-либо других групп (экстремистских, оппозиционных, этнических, просто активисты)?
- Недавние события, начиная с ноября 2021 года, в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) негативно повлияли на общую ситуацию со свободой выражения мнений, свободой объединений и правом на мирные собрания в стране. В марте 2022 года семь специальных докладчиков собрались вместе, чтобы поделиться своими опасениями по поводу применения смертоносной и чрезмерной силы против протестующих в Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана, за которым последовало отключение услуг мобильного интернета и последующие притеснения представителей памирского меньшинства.
Организации гражданского общества, работающие над такими вопросами, как свобода выражения мнений и свобода от пыток, сталкиваются с растущим преследованием со стороны государственных органов. Во многих случаях представителей НПО вызывали на допросы, а в некоторых случаях их телефоны и ноутбуки изымали для проверки без санкции суда. Таким образом, ситуация в автономном регионе оказала более широкое влияние на способность гражданского общества действовать в стране и, похоже, обозначила переломный момент в отношении властей к ОГО в целом. Во время моих встреч с правозащитниками я заметила, что именно на тех, кто занимается такими темами, как события в ГБАО, будь то Памир или нет, оказывается давление, с помощью бесчисленных визитов, вопросов и проверок со стороны властей.
Угрозы национальной безопасности, терроризм и насильственный экстремизм - аргументы, которые власти неоднократно использовали. Горно-Бадахшанская автономная область расположена на границе с Афганистаном и Китаем, имеет сложную историю и вызывает геополитический интерес, так как обеспечивает доступ к ценным ресурсам, таким как полезные ископаемые, вода и природный газ. Однако геополитическая ситуация и ситуация с безопасностью не освобождают правительство от международных обязательств в области прав человека, которые оно добровольно согласилось взять на себя.
- А что же простые граждане, журналисты и блогеры, правозащитники? Могут ли они выполнять свою работу, не опасаясь преследований со стороны правительства?
- Боюсь, что в целом несогласные опасаются преследований. Почему? Потому что, во-первых, мало кто понимает термин «правозащитник» - кто эти граждане, мирно работающие за права других? Что они делают? Как их распознать? Согласно Декларации ООН о правозащитниках (статья 1), «Каждый человек имеет право индивидуально и совместно с другими продвигать и бороться за защиту и реализацию прав человека и основных свобод на национальном и международном уровнях». Во-вторых, выступая и критикуя текущую политику или правила правления, правозащитники воспринимаются как враги, как угроза. На них оказывает давление чрезмерное количество проверок и неофициальных допросов, а также возросшая административная нагрузка, которая может оказать разрушительное воздействие, особенно на небольшие организации с ограниченными ресурсами и на низовом уровне. Правительство должно признать их ключевыми заинтересованными сторонами, работающими над созданием мирного, справедливого и справедливого общества, и не следует смешивать их с настоящими экстремистами и террористами. Я считаю, что принятие всеобъемлющего закона о защите правозащитников в соответствии с применимыми стандартами прав человека было бы полезным в такой стране, как Таджикистан.
Мэри Лоулор (Mary Lawlor)
По словам независимых журналистов и блогеров-правозащитников, с которыми я встречалась, работать во время гражданской войны было проще, чем сейчас. За шесть месяцев, предшествовавших моему визиту в страну, около 20 журналистов и блогеров были арестованы и задержаны. Некоторые из освещающих события в ГБАО подверглись физическому нападению, а их оборудование было конфисковано. Кибератаки, издевательства, клеветнические кампании и домогательства также являются распространенными онлайн-практиками, используемыми против женщин-правозащитников в социальных сетях. Поддельный и/или интимный контент иногда распространяется в интернете с целью разрушить или подорвать их репутацию. Журналисты, обращающиеся к правозащитной тематике, сообщали о слежке, взломе их личных устройств и копировании [принадлежащей им] информации.
- Можно ли говорить о том, что масштабы репрессий против жителей Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) постепенно уменьшаются? Или репрессии продолжаются? Кого они в первую очередь затрагивают?
- Во время моего нахождения в Таджикистане, моя просьба о посещении Горно-Бадахшанской автономной области не была удовлетворена властями. Это затруднило понимание сложности текущей ситуации с правами человека в регионе. Однако большинство из правозащитников, за делами которых я наблюдаю, - из ГБАО или работающих по фактам произошедших событий, - остаются в заключении. Хотя я делаю всё возможное, чтобы документировать подобные случаи и освещать их, самоцензура, к сожалению, очень распространена среди представителей гражданского общества и членов их семей. Их страх подвергнуться преследованию настолько велик, что во многих случаях они предпочитают хранить молчание, вместо того, чтобы идти на риск усугубления ситуации.
- Сколько людей было приговорено к лишению свободы за последний год по «политическим» делам? Насколько были обоснованны предъявленные им обвинения?
- В качестве специального докладчика я уполномочена следить за положением правозащитников, то есть тех, кто мирно работает ради защиты прав других и помогает строить гражданское и справедливое общество, основанное на верховенстве закона. Мандат распространяется на всех, кто защищает права человека, но особенно тех, кто часто подвергается большому личному риску из-за своей мирной работы в защиту прав других. В соответствии со Всеобщей декларацией прав человека и Декларацией правозащитников ООН. Я не берусь за дела политических активистов. Я сделала одним из своих приоритетов рассмотрение дел о длительном задержании правозащитников. Принимая всё это во внимание, я смогла поднять дела 10 правозащитников с момента вступления в должность в 2020 году. Большинство из них обвиняются в экстремизме и преступлениях, связанных с терроризмом, в то время как они мирно работали блогерами, журналистами или адвокатами-правозащитниками, проливая свет на продолжающиеся несправедливости, нарушения, протесты или нарушения прав человека. Ни одно из этих обвинений не было юридически обоснованно, и я буду продолжать работать над их освобождением.
- Журналисты утверждают, что адвокаты боятся защищать памирцев. Вам известно о случаях недавних репрессий против адвокатов, защищавших памирцев или других активистов?
- В Таджикистане независимость судебной власти официально прописана в Конституции и других соответствующих правовых актах. Однако на самом деле я слышала много опасений по поводу отсутствия независимости судебной власти как в результате отдельных аспектов законодательства, так и из-за вмешательства других ветвей власти, а также влияния частных и партийных интересов. Судьи, похоже, не могут самостоятельно принимать решения по рассматриваемым им делам, на них оказывается давление со стороны органов безопасности, а также интересов местного бизнеса. Я также слышала о нескольких случаях, когда адвокаты были связаны с клиентами, которым они оказывали юридическую помощь. Некоторым адвокатам предъявлено обвинение по статье 307 Уголовного кодекса за преступления, связанные с экстремизмом. После предъявления уголовных обвинений адвокаты больше не могут заниматься адвокатской практикой, даже если обвинения впоследствии снимаются и лица оправдываются. Эти элементы напрямую влияют на способность любых граждан, в том числе правозащитников, добиваться справедливого судебного разбирательства и адекватно представлять интересы клиентов.
Несколько раз я поднимала дело г-на Манучехра Холикназарова, адвоката и правозащитника. Он был лидером Памирской ассоциации юристов и членом Коалиции гражданского общества против пыток и безнаказанности в Таджикистане и Комиссии 44, группы правозащитников и активистов, расследующих нарушения прав человека в ГБАО. Согласно заявлению Генеральной прокуратуры от 26 января 2023 года, Верховный суд рассмотрел дело г-на Холикназарова и признал его виновным в создании преступного сообщества и экстремистской организации. Согласно заявлению, процесс был закрытым, но в нем участвовал адвокат, а приговор по совокупности составил 16 лет лишения свободы. По состоянию на 14 марта 2023 года Палата Верховного суда Таджикистана якобы начала рассмотрение жалобы г-на Холикназарова. Я глубоко обеспокоена условиями его содержания и состоянием здоровья.
- Как представители правительства Таджикистана объясняют происходящее? Правдивы ли их объяснения? Насколько вы можете доверять им?
- Таджикское правительство очень обеспокоено своей близостью к Афганистану и последствиями войны в Украине и склонно смотреть на всё через призму риска для безопасности. Я, конечно, не буду отрицать сложности, с которыми таджикскому правительству приходится справляться ежедневно. Однако геополитическая ситуация и ситуация с безопасностью не освобождают правительство от международных обязательств в области прав человека, которые оно добровольно согласилось взять на себя.
Я рада видеть, что правительство Таджикистана открыто для сотрудничества с механизмами специальных процедур ООН. Несколько мандатариев специальных процедур смогли совершить официальные визиты в страны и предоставить оценку, а также рекомендации в соответствии со своими соответствующими мандатами. Однако я по-прежнему обеспокоена медленными темпами внедрения [положений из этих рекомендаций]. Таджикскому правительству по-прежнему необходимо подтверждать свои слова действиями для построения мирного, справедливого и честного общества.
- Упоминаются ли в недавнем заявлении экспертов ООН засекреченные дела и закрытые судебные процессы? Что это за действия и процессы? Можете ли вы рассказать о них больше? Почему правительство засекречивает и закрывает их?
- В моем последнем сообщении, направленном правительству Таджикистана, мы вместе с другими экспертами ООН выразили озабоченность предполагаемой практикой заключения правозащитников в ходе закрытых слушаний и классификации их дел как секретных, закрытых судебных процессах, проводимых в следственных изоляторах; некоторые из них не имели доступа к адвокатам. Эта практика вызывает серьезную озабоченность, поскольку в соответствии с международным правом в области прав человека каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Пресса и общественность могут быть отстранены от наблюдения за судебными процессами только по ограниченному числу причин и только в той мере, в какой это строго необходимо. Судебные процессы, которые проводятся в местах содержания под стражей, де-факто исключая общественность или прессу, но без официального решения суда о проведении закрытого судебного разбирательства, по определению не соответствуют стандартам справедливого и публичного судебного разбирательства в соответствии с международным правом.
- Какова реакция международного сообщества и влиятельных стран на происходящее в Таджикистане? Приводят ли заявления экспертов ООН и представителей других организаций (если таковые имеются) к практическим последствиям? Последуют ли за этим какие-то реальные шаги по оказанию необходимого давления на режим Эмомали Рахмона, чтобы побудить его прекратить репрессии и освободить политзаключенных?
- Во время моего визита в страну многие правозащитники жаловались на недостаточное участие посольств и международных агентств. Они говорили мне, что чувствуют себя брошенными и вынуждены полагаться друг на друга в плане поддержки. Один сказал, что чувствовал себя оставленным наедине со своими проблемами. Некоторым правозащитникам в целях собственной безопасности пришлось рассмотреть вопрос о выезде из Таджикистана, хотя бы на время, ради безопасности себя и своих семей. Однако добраться до безопасных жизненных убежищ часто бывает опасно, и, согласно сообщениям, некоторые были насильственно возвращены в Таджикистан из России. Тем, кому нужно бежать, часто нужна виза, чтобы добраться до безопасного места. Но они сообщают о возросших трудностях с получением экстренных виз и о том, что даже бывает сложно найти информацию о назначенном координаторе для правозащитников в посольстве.
Я считаю, что международная защита оказывает политическое давление и помогает правительствам и соответствующим заинтересованным сторонам работать для достижения одной цели: соблюдения международно-признанных стандартов в области прав человека. Заявления экспертов ООН, даже если они не имеют обязательной юридической силы, способствуют достижению этой цели. В ходе мартовской сессии Совета ООН по правам человека 2024 года я представлю свой отчет о визите в Таджикистан. Я надеюсь, что это позволит мне и дальше сотрудничать с правительством Таджикистана для улучшения положения правозащитников в этой стране.
Мне хотелось бы напомнить посольствам Великобритании и США в Таджикистане, что им надлежит придерживаться основных принципов, утвержденных их правительствами, по защите и поддержке правозащитников, а государства-члены ЕС должны соблюдать главные принципы ЕС в отношении правозащитников, с пошаговыми инструкциями, которые должны быть предприняты для этого. Тем не менее разочаровывающие отчеты правозащитников, с которыми я общалась, говорят о том, что эти рекомендации применяются непоследовательно, а в некоторых случаях просто игнорируются.
Статьи по теме: