В интервью с правозащитницей наша редакция задала ей главный вопрос:

- И чего ради?

- Я и мои коллеги стараемся не ради «шкурных» интересов – у нас нет спонсоров. Нам всего лишь нужно соблюдение справедливости в государстве с его не всегда совершенными законами. Рада, что меня ненавидят вороватые чиновники, трусливые обыватели и руководство колоний с садистскими замашками. Значит, мы на верном пути. После работы в нескольких правозащитных группах в 2000-х я была наказана 10-летним судебным сроком сыну за якобы распространение наркотиков. Отсидел пять. До сих пор гнев охватывает, как вспомню свои мытарства, поездки в колонии, столкновения с их руководителями. Издевались надо мной и сыном, как могли. Одна караульная мразь в погонах грозила обвинениями в инцесте, если я не прекращу защищать права человека. После того, как сын освободился, я поняла, что не имею морального права не помогать заключенным и их родственникам. Может, я не совсем юридически подкована, но не одна составленная мной жалоба спасла чью-то судьбу.

- С чего начинаются будни правозащитницы?

- С телефонных звонков отчаявшихся. На днях мне позвонила плачущая женщина по имени Зульфия из Ферганы, у которой сын отбывает срок [в колонии, расположенной] в местечке «Шайхали» - это конец географии, за пределами города Карши. Она прибывает туда, надеясь на трехдневное свидание, что положено по закону, а ей говорят – нет, не положено. Конечно, пришлось срочно вмешиваться в ситуацию, обзванивая всех ответственных лиц, в итоге проблема была решена.

Вот еще. Не далее чем вчера (беседа состоялась 3 августа – ред.) мы с коллегой Кларой Сахаровой побывали в колонии №13 в городе Чирчике, что под Ташкентом. Вместе с нами поехала и сестра 36-летнего заключенного из Нукуса Сардора Ходжиниязова, который поведал ей по телефону о происходящих там безобразиях.

По словам Ходжиниязова, ему отказали в переводе в колонию-поселение – под предлогом того, что якобы у него имеется целых 23 (!) нарушения режима содержания (об этом заключенному стало известно после судебного заседания, на котором и было решено «поставить жирную точку» на его планах о переселении на смягченный режим содержания). Как же так, если для отказа достаточно уже трех нарушений? Задав интересующие нас вопросы начальнику КИН-13 Закиру Каримову, вдруг узнаем, что у мужчины не было и нет ни одного дисциплинарного взыскания – дескать, пусть он смело подает апелляцию! Чуть позже в телефонной беседе по этому вопросу глава колонии уведомил меня, что дело Сардора уже передано в Чирчикский горсуд – ждем теперь, когда назначат дату предстоящего слушания.

Поскольку в той самой колонии отбывает срок Всеволод Кучеров, сын нашего опытного активиста-правозащитника Виктора Кучерова, мы решили заодно поинтересоваться на месте, по какой причине ему не доставляется от отца почта, хотя пишут они друг другу очень часто. Встретившись с цензором (есть на зоне и такая «необходимая» должность – еще со времен Ленина-Сталина), выяснили, что переписку отца и сына не пропускает именно этот «бдительный» специалист. Видите ли, по политическим мотивам.

Дело в том, что старший Кучеров имеет привычку дотошно изучать выступления должностных чиновников (того же президента Мирзиёева, главы Сената Танзили Норбаевой, заместителя генпрокурора Светланы Артыковой и прочих) и законодательные акты на предмет соответствия их применению на практике. Прежде чем отправить письма сыну, он сопровождает их своими комментариями, типа «они [представители власти] думают, что на самолёте Алишера Усманова всем им места хватит (намёк на форс-мажорные обстоятельства, к примеру, если вдруг придется податься в бега – ред.). Нет, не хватит!». И этого оказалось достаточно, чтобы цензор строго-настрого запретил вручать заключенному Всеволоду отцовские послания, а Виктору – от сына. Тогда уж запретите, что ли, заодно и публичные выступления первых лиц, чтобы люди их не цитировали…

- За что вас преследовали при Каримове, за что сейчас?

- Приведу несколько эпизодов, их порядка двух десятков за долгие годы в правозащите. Административные дела за хулиганство: к примеру, мы проводили митинги и пикеты в поддержку матерей Андижана после бойни в 2005 году, требовали попасть на прием к прокурору. Много было поводов. За борьбу с валютчиками. Итог - обвинение по уголовному делу по статье 277, ч 3 (Демонстрация, угроза применения или применение холодного оружия или предметов, использование которых объективно может причинить вред здоровью) в 2010 году: «избила» пять милиционеров и десять женщин, промышлявших скупкой в банке и последующей перепродажей долларов. «Орудием преступления» был зонтик, которым я и не могла обороняться, так нещадно били меня. Суд Яшнабадского (ранее Хамзинского - ред.) района принял «гуманное» решение об амнистии накануне госпраздника, освободив меня в зале суда. Я сопротивлялась: какая амнистия, если меня оклеветали, чтобы «закрыть рот»! Спустя полгода узнала, что бесчестные следователи Рустам Шержанов и Умид Туракулов погорели на взятке, их с позором вышибли из органов.

Дважды судили за клевету. За мнение, высказанное в оказавшемся провокационным сюжете 2011 года канала «Россия». Денег за уплату штрафа не было, пришлось продать квартиру. А потом власти решили добить меня, оговорив сына, посадив его на 10 лет. Три года опротестовывала решение о штрафе 2010 года за клевету и добилась своего. Таким образом отдел по борьбе с терроризмом местного ОВД пытался использовать навет одной дамы, не приводя ни одного подтвержденного доказательства моей вины.

В последнее время противодействие нашей работе ослабло, но помню, как два года назад охранник колонии угрожал изнасилованием. Мы с соратниками не раз писали о садистских наклонностях сотрудников пенитенциарных учреждений.

А в начале текущего августа открыто угрожал убить меня бывший председатель схода граждан (махалли, улицы «Ракат»), где я живу, - Саттор Рахимов. Имеется документальное подтверждение, есть очевидцы. За то, что я инициировала уголовное дело против него за коррупцию и растрату общественных денег – ни много ни мало 120 миллионов сумов (более $11 тысяч)! Так и сказал: «Если я попаду в ее дом, убью ее и буду рвать на мелкие части голыми руками». Продолжение этой истории будет обязательно! Иск готовится, письма в инстанции отправлены. Экс-махалком, кстати, не раз открыто заявлял, что «махалля должна быть [только] для узбеков». Об этом он, не стесняясь, говорит и на аудиозаписи. То есть, Рахимов откровенно занимается разжиганием межнациональной розни.

- Ваше мнение о нынешнем состоянии гражданского общества в Узбекистане?
- Если не все, то многие проблемы правозащитного движения из каримовского периода плавно перетекли в настоящее время. Действующие инициативные группы существуют обособленно. Из официально зарегистрированных правозащитных организаций худо-бедно работает «Эзгулик», о работе остальных ничего не известно. Махинации с грантами международных организаций, имитация бурной деятельности в социальных сетях, стукачество. Вместе с тем очень радуют феминистские группы, зоозащитники, волонтерские группы. Их деятельность требует большого гражданского мужества и достойна уважения.

Из этой среды мы терпеливо ожидаем прихода к нам молодых активистов. Увы, защита прав одной из наших целевых групп – заключенных – никак их не прельщает. Это не укор им, ведь мало кто решится работать с «отверженными» по мнению одного журналиста. Разве что до тех пор, пока не появится мотивация по личным причинам, как у меня.
Мы так рассчитывали на негосударственную некоммерческую организацию бывших политзаключенных, но пока знаем только о регистрации в марте прошлого года «Хукукий таянч» («Правовая опора»), других нет. Существенную помощь оказывает нам Агзам Тургунов, тоже бывший «политический». И без содействия и, главное, доверия родственников, заключенных волонтеры инициативной группы Клары Сахаровой и нашей «Открытой линии» не смогли бы вести альтернативный мониторинг нарушений прав человека в колониях и спецучреждениях МВД.

- Что больше всего вас беспокоит в вашей текущей работе?

- Инвалиды никому не нужны, тем более, если это обитатели колоний. Заключение ВТЭК (врачебно-трудовой экспертной комиссии – ред.) о присуждении инвалидности дается всего на два года. Когда человек попадает на зону, скажем, на 10 лет, то через два года оно уже «сгорает». Инвалид, если он даже на костылях, автоматически считается «здоровым». А как этим инвалидам жить-выживать, если без официального статуса им не видать ни соцпособий, ни работы?

Меж тем, Минюст еще три года назад отрапортовал об утверждении либеральных дополнений к правилам внутреннего распорядка пенитенциарных учреждений: теперь отбывающие наказания смогут работать за зарплату, брать отпуска, получать психологическую помощь и т.д. Недавно даже пообещали кредиты на бизнес для вышедших на свободу. Однако этот хваленый тренд «на очеловечивание уголовной системы», приведение её к европейским стандартам так и не коснулся заключенных с физическими увечьями.

Удручающее явление - пытки и издевательства в изоляторах и местах лишения свободы, нередко приводящие заключенных к суициду Случаев немало, скорее, наоборот, и это притом, что многие из них остаются «за кадром». Иногда проходят годы, прежде чем мы узнаем об этом.

- Какой самый памятный случай после посещений колоний и общения с родственниками?

- Их много. Не вижу смысла перечислять, всё публикуется в социальных сетях и независимых изданиях. Но запала в душу ситуация с Максимом Казашвили. Он украл старый велосипед и получил срок – 6 лет строгого режима! И когда узнаешь о досрочном освобождении воров многомиллиардных бюджетных средств и насильниках, то невольно думаешь о гадкой власти в Узбекистане.

- Но что-то должно же радовать?

- Справедливо будет заметить, что сейчас работать с обращениями всё же стало легче. Прежде всего потому, что меняется, пусть и семимильными шажками, сама обстановка. Особенно после того, как президент Шавкат Мирзиёев жестко раскритиковал систему исполнения наказаний в зонах – от внешнего вида зданий и до внутренних распорядков. Нас, по меньшей мере, уже грубо не игнорируют. Вяло, но реагируют на жалобы и без излишней нервотрепки допускают в некоторые колонии. Делятся телефонами ответственных сотрудников.

Отрадно, что в отличие от прошлых лет нам удалось добиться контакта с руководством ГУВД Ташкента. Налажены корректные отношения с руководством Департамента исполнения наказаний МВД. В министерстве начали более живо реагировать на сигналы о нарушениях и даже стараются оперативно принимать меры в отношении зарвавшихся сотрудников. Обращение к высшему начальству (у меня есть все контакты руководителей колоний, в том числе в соцсетях и мессенджерах) в таких «особых» случаях действует отрезвляюще на некоторые головы в фуражках.

- Как складываются отношения с аппаратом уполномоченного парламента по правам человека?

- Год назад мы писали во все инстанции, включая приёмную президента, об отвратительном ЧП, произошедшем в колонии строгого режима №17 (Караулбазар, Бухарская область). В июле после угощения пловом в честь дня рождения президента Шавката Мирзиёева отравилась вся зона. Всех обитателей зоны настигла жестокая диарея. В течение нескольких дней были заняты лишь одним – как вне очереди попасть в туалет, коих там остро не хватает (какая в таких случаях там бывает антисанитария, остается лишь догадываться).

Мы требовали от должностных лиц беспристрастного расследования этого инцидента, так как Департамент исполнения наказаний МВД (бывшее ГУИН) решил ограничиться стандартной отпиской – «ваши факты не подтвердились».

Татьяна Довлатова

И это притом, что заместитель начальника ДИН Рустам Бобокулов (с недавних пор он на пенсии) на приёме лично подтвердил случившееся и рассказал об увольнении руководства колонии в полном составе.

Тогда мы обратились также к Ферузе Эшматовой, недавно приступившей к своим обязанностям в качестве омбудсмену, - чтобы она встретилась с волонтером нашей «Открытой линии» Всеволодом Кучеровым, который досконально знал все обстоятельства нашумевшей истории. Он намеревался поведать и о нечеловеческих условиях содержания заключенных – духоте, крысах, мышах и насекомых.

Омбудсмен Эшматова действительно поехала в КИН №17, но позже – в августе 2021-го. Каково же было наше удивление, когда Всеволод по телефону подробно описал более чем странную реакцию на случившееся «правозащитницы №1» страны. До сих пор помню, с каким негодованием процитировал её высказывание: а что вы, мол, хотите, это же не санаторий, это тюрьма… По моему мнению, более циничного ответа от главного специалиста по правам человека быть не может. То есть, кормить арестантов несвежими продуктами и содержать их в ужасных бытовых условиях – это нормально? Вот такое отношение.

- Каким вам видится будущее гражданского общества в стране?

- Оно, как и раньше, в руках государства. Разве что «ежовые рукавицы» поменяли на более «гладкие». Уже сейчас международные организации благосклонно относятся к PR-акциям правительства, лакировке законодательства и воротят нос от правозащитников-«маргиналов». Я с уважением отношусь к местным изданиям и блогерам. Но вот вижу некий водораздел в их творчестве. Судить можно хотя бы по отношению к недавним событиям в Каракалпакстане после планировавшихся поправок о лишении республики суверенитета. Одни видели протестующих, другие – сепаратистов.

У нас больное общество, которому постоянно талдычат о священных традициях прошлого, позволяя при этом топтать честь женщин, убивать животных, хотя формально правильные законы в их защиту есть. Прочитала, что 39% молодых людей не считает дачу взятки коррупцией. Уверена, что на самом деле намного больше. И почему-то не удивляет условно-досрочное освобождение педофилов и насильников 14-летней девочки.

В информационном пространстве страны стало больше контента с религиозно-националистическим душком. Мне как-то сказали, что один блогер, вдохновленный идеями шариата, имеет более 600 тысяч подписчиков в социальных сетях. Это больше, чем общая численность подписчиков светских лидеров общественного мнения.

Правительство Узбекистана заигрывает с западными демократиями и, по сути, поощряет одиозных проповедников на государственной службе. Такая двойственность развращает людей и делает их двуличными. Если Ташкент еще долго будет либеральным, то провинция уже готова жить по не лучшим лекалам прошлого. Такое будущее может наступить очень скоро.