Между моими показаниями и показаниями обвиняемого (Раимова Ф.) и других свидетелей (Ниёзматова. Ф., Арзикуловой О., Гаибназарова А.) имеются серьезные разногласия, несовпадения и несоответствия (например, по дате аренды, по оплате и т.д.). Несмотря на это, не были проведены такие важные следственные действия как очная ставка, выяснение обстоятельств, выявление всей правды, сбор необходимых доказательств, их проверка и объективная оценка, а те, которые были приведены, не верные и не полные, а это служит основанием для отмены приговора (согласно статье 484 («Основания к отмене или изменению приговора») УПК РУз – ред.).

[Несмотря на то, что] в данном уголовном деле нет ни капли моего участия (…) самое тяжкое наказание было повешено в противозаконном порядке на мою шею. То есть в отношении обвиняемого по части 1 статьи 131 («Сводничество или содержание притонов» - ред.) Уголовного кодекса Республики Узбекистан Раимова Ф. было назначено наказание в виде штрафа в размере 3.250.000 сумов (примерно $545 – ред.), а я, привлеченная в качестве свидетеля, была лишена принадлежащей мне квартиры стоимостью свыше 160.000.000 сумов (примерно $26.700 – ред.) (…).

Не достаточно лишь одного того, что мужчина и женщина находятся наедине в месте, которое именуется «притоном», что одно контрацептивное средство «Contex» было изъято из коробки, а остальные брошены на пол у изголовья дивана в спальной комнате. Деньги в размере 80.000 сумов, изъятые в качестве вещественного доказательства, не могут служить достаточным доказательством совершения общественно опасного преступления.

Для (…) доказательства [факта совершения преступления] нужно: во-первых, чтобы прелюбодеи были застигнуты в состоянии прелюбодейства (…); во-вторых, половой акт должен был быть фактически совершен и в контрацептивном средстве «Contex» должна была быть сперма именно Кучкарова А.; в-третьих, по этим двум обстоятельствам должна была быть проведена экспертиза, специалистом, который обладает достаточными знаниями в этой сфере.

Согласно статье 172 УПК Республики Узбекистан: «Экспертиза назначается в случаях, когда сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, могут быть получены с помощью специального исследования, проводимого лицом, обладающим знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла. Наличие таких знаний у дознавателя, следователя, прокурора, судьи, специалистов, понятых не освобождает от необходимости назначить экспертизу». В противном случае никто не может гарантировать то, что данная ситуация не была специально подстроена другими лицами. Ибо нахождение мужчины и женщины наедине в комнате, их объятия и поцелуи на диване, наличие контрацептивного средства на полу, передача 80.000 сумов без свидетелей, не могут стать обоснованными и действительными доказательствами совершения преступления.

(…) Согласно статье 16 («Ответственность за преступление и ее основания» - ред.) УК РУз, «Основанием ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления (…)». На вышеуказанные обстоятельства деяния не обратили внимания ни дознаватель, ни следователь, ни прокурор, ни суд и требования статей 172 («Основания для назначения экспертизы» – ред.) УПК и 16 УК РУз не были исполнены, т.к. дело изначально велось односторонне.

В Комментарии к статье 131 Уголовного кодекса Республики Узбекистан 6 пункт гласит: «Под организацией и содержанием притона должно понимать выбор помещения, его финансирование, обеспечение или обставление мебелью, создание бытовых условий для их долгосрочной деятельности, обеспечение внешней защиты и охраны, привлечение клиентов в притон, его рекламу» и так далее (страница 136).

В квартире по адресу (…), которая была признана притоном, не имеется ни одного из признаков, которые были приведены в вышеуказанном комментарии. Потому что ни владелец квартиры Исмаилова С., ни ее временный пользователь Раимов Ф.З., не организовывали и не содержали притон, а также не занимались сводничеством с низменными и корыстными целями, то есть не совершали преднамеренного преступления, предусмотренного статьей 131 Уголовного кодекса Республики Узбекистан. Напротив, сам Раимов Ф.З. в процессе следствия и суда заявил, что оставшись без работы и без денег, он оказался в тяжелой материальной ситуации и впустил в квартиру гражданина Кучкарова А. и Джурабаеву М на два часа за 80.000 сумов (…) скрыв это от Исмаиловой С.А. Эта ситуация имела место 5 апреля 2016 года в первый и последний раз, и не повторялась ни до, ни после этого дня, то есть не имела долгосрочного и системного характера.

В следующем пункте вышеуказанного комментария приведено: «В случае найма хозяином притона людей с развратными и другими целями, его действия квалифицируются статьями 131 и 135 УК РУз» (страница 136). Таким образом, квартиры и дома могут быть квалифицированы как притоны согласно статье 131 УК РУз только в случае их образования в притон, приспособления под него, создания бытовых условий, финансирования и привлечения к работе людей в развратных целях самим хозяином квартиры, а не [квартирантом] Раимовым Ф.

В дополнение к вышеизложенному: «3. Сводничество состоит в подборе половых партнеров для полового сношения или удовлетворения своих сексуальных целей иным извращенным способом в корыстных или других низменных целях» (страница 135). А Раимов Ф. не помогал и не содействовал Кучкарову А. и Джурабаевой М. в поиске и подборе половых партнеров.

Также согласно пункту: «5. Притон – это любая комната или другое помещение специально оборудованное для полового сношения или удовлетворения сексуальных целей иным извращенным способом».

Квартира, которая была классифицирована следователем Болтабоевым О.Р. как притон, не только не была специально приспособленной под притон, напротив, начатые в ней ремонтные работы не были закончены. Следовательно, из Комментария к статье 131 УК РУз вытекает, что у следователя не было никаких законных оснований на вынесение обвинительного заключения о том, что «Раимов Фаррух Зокир угли своими действиями преднамеренно совершил преступления, предусмотренные частью 1 статьи 131 УК РУз, которые выражаются в организации, содержании притона и сводничестве в низменных и корыстных целях».

Часть первая статьи 131 УК РУз гласит: «Организация или содержание притонов, сводничество из корыстных или иных низменных побуждений наказывается штрафом от двадцати пяти до пятидесяти минимальных размеров заработной платы или обязательными общественными работами до трехсот шестидесяти часов либо исправительными работами до трех лет». Как видите, в действующем законодательстве не предусмотрена конфискация имущества. Такая форма наказания была предусмотрена в предыдущей редакции вышеуказанного кодекса [до 29 августа 2001 года], с изменениями и дополнениями на 1 марта 2016 года (…) была изъята из Кодекса и обращения. (…)

(…) [Никто] не может быть лишен права собственности на своё имущество в связи с тем, что по части 1 статьи 131 УК РУз не предусмотрена конфискация имущества. Таким образом, принцип законности гласит: «Преступность, наказуемость деяния и иные правовые последствия его совершения определяются только Уголовным кодексом» (УК РУз, статья 4).

Как можно оценить при таких обстоятельствах приговор, который вынесла судья суда по уголовным делам Чиланзарского района города Ташкента Д.Дадаханова: «О переводе в пользу государства квартиры, расположенной по адресу (…) в качестве орудия преступления, учитывая, что требования кодекса столь категоричны и серьезны? Можно ли назвать данный приговор справедливым и законным? Ведь «Лицо подлежит ответственности лишь за те общественно опасные деяния, в совершении которых будет доказана его вина, в установленном законом порядке» (статья 9 УК РУз). (…). Судебная коллегия под руководством судьи Дадахановой Д., вразрез с требованиями законодательства, применила в моем отношении вид наказания, который не предусмотрен законом (статья 131 УК РУз), то есть, вышла за пределы закона.

Нельзя назвать решение, вынесенное 7 апреля 2016 года следователем Болтабоевым О.Р., о признании квартиры (…) «вещественным доказательством», с применением статей УПК РУз 203, 207-212, обоснованным и соответствующим требованиям действующего законодательства.
Потому что, во-первых, квартира, которая называется «вещественным
доказательством», находится на втором этаже многоэтажного дома, и по физическим признакам принадлежит к типу недвижимого имущества. А, согласно статье 203 УПК РУз, «Вещественным доказательством является предмет, имеющий физические признаки или метки, по которым можно установить его происхождение, принадлежность какому-либо лицу, применение его или пригодность для применения в определенных целях, перемещение этого предмета, воздействие на него тех или иных веществ, предметов, процессов и явлений, а также любые иные признаки и следы, указывающие на обстоятельства дела». То есть вещественное доказательство должно обладать признаками передачи из рук в руки и смены своего местоположения.

Во-вторых, в 208 статье УПК РУз также имеется подтекст того, что предметы, признанные «вещественным доказательством», должны обладать свойством перемещения с одного места на другое; в-третьих, согласно статье 207 УПК РУз, следует: «О признании предмета вещественным доказательством и приобщении его к уголовному делу дознаватель, следователь выносит постановление, а суд – определение. В этом же постановлении или опровержении должен быть решен вопрос об оставлении вещественного доказательства при деле или сдаче его на хранение», вопрос остался не решенным; в-четвертых, в статьях 209-210 также нет ни единого слова о том, что квартира может быть признана вещественным доказательством.

В-пятых, в части 1 статьи 211 приведено: «В приговоре, а также определении или постановлении о прекращении уголовного дела вопрос о вещественных доказательствах решается с соблюдением следующих правил: «Орудия преступления подлежат конфискации и передаются в соответствующие учреждения или уничтожаются независимо от их принадлежности». Удивительная и незаконная сторона вопроса состоит в том, что недвижимость (…) как может быть «уничтожена» в соответствии с частью 1 статьи 211 УПК РУз? Возможно ли отделить квартиру, расположенную на втором этаже многоэтажного дома, и уничтожить? Это абсурд, нелогичность высшей марки.

В-шестых, статья 212 УПК РУз также не может служить основанием или пособием в этом вопросе. Потому что данная статья освещает вопросы «Ответственности за порчу или утрату вещественных доказательств».

Таким образом, ни одна из семи приведенных статей [на которые сослался следователь] не может являться законным основанием для признания квартиры «вещественным доказательством» и «Решение, вынесенное путем применения статей 203, 207-212 УПК РУз не имеет законной силы.

Решение следователя Болтабоева О.Р. «об аресте квартиры (…), оформленной на имя гражданки Исмаиловой Саиды Абдурахмановны» от 8 апреля 2016 года тоже является необоснованным и противозаконным. Потому что, во-первых, С. Исмаилова участвовала по уголовному делу №6/16-6233 не в качестве простой «гражданки», а в качестве свидетеля. На имущество ни одного свидетеля, который не был признан официальными документами подозреваемым, обвиняемым, подсудимым или граждански ответственным не может быть наложен арест. Это аксиома, не требующая доказательств! Так как в статье 290 («Арест имущества» - ред.) УПК РУз приводится: «Для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска других имущественных взысканий дознаватель, следователь или суд обязаны наложить арест на имущество подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и гражданского ответчика».

Еще одно дополнение: в «решении» приведено, что «Я принял решение на основании вышеизложенного и путем применения статьи 36, 6 пункта статьи 290, статьи 294 («Изъятие и хранение имущества, на которое наложен арест» - ред.) УПК РУз». (…) Требуется соблюдать требования пункта 1 статьи 290. То есть: «Для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий дознаватель, следователь или суд обязаны наложить арест на имущество подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и гражданского ответчика». (…) Ни в одном законе не предусмотрено применение данного ограничения в отношении имущества свидетеля или потерпевшего. (…) В статье 294 УПК РУз также не предусмотрено никаких оснований, необходимости для описи и ареста имущества свидетеля. Потому что эта статья обращена на «Изъятие и хранение арестованного имущества».

Как видно из вышеприведенных доказательств: нет никакого основания для признания решения об «аресте имущества» законным.

Нет никакого основания для классификации недвижимости, будь то дом или квартира в качестве орудия преступления, и для перевода его во владение государства, а никакому судье не дано такое право. В доказательство чего служит то, что: во-первых, такое наказание не предусмотрено в части 1 статьи 131 УК РУз, то есть, в законе нет самого выражения о том, что частная собственность (квартира), которая находится под защитой государства, может быть конфискована в качестве орудия преступления. По закону нельзя применять наказание, которое не предусмотрено законодательством напрямую.

Помимо уголовного кодекса, в других законодательных и нормативных документах, [также] не предусмотрена возможность считать квартиру орудием преступления; она даже не сравнивается с ним. Это и невозможно увидеть в законодательных документах, потому что это нелогично и неразумно; во-вторых, любой юрист, особенно судья Дадаханова В. обязана знать словарное значение, смысл и содержание словосочетания «орудие преступления» и действовать исходя из его законного смысла, при вынесении приговора, превратившего свидетельницу Исмаилову С.А. в потерпевшую. Потому что:

В Юридической энциклопедии (Юридическая энциклопедия, Ташкент, издательство «Шарк», 2001) «орудие преступления» характеризуется следующим образом: «Орудие преступления – предмет совершения преступления. Для того, чтобы найти орудие преступления, определенные следы (кровь, отпечатки пальцев, остатки мягких тканей) должны быть тщательно изучены» (страница 161). Также в данной энциклопедии приводится: «Орудие – устройства и предметы, предназначенные для ранения, повреждения живой или иной мишени, а также, для подачи сигнала. Имеются следующие виды оружия: а) огнестрельное оружие; б) холодное оружие; в) стреляющее холодное оружие; г) пневматическое оружие; д) газовое оружие (страница 620).

В «Юридической энциклопедии Узбекистана (Юридическая энциклопедия Узбекистана, Ташкент, издательство «Адолат», 2010) приводится: «орудие преступления – любой предмет, холодное оружие, транспортное средство, инструменты и др., подготовленные или использованные лицом для совершения преступления…» (страница 180).

В толковом словаре узбекского языка (Толковый словарь узбекского языка. Пятый том. Ташкент. «Национальная энциклопедия Узбекистана», 2008) слову «орудие» дано следующее толкование: «1. Военное снаряжение, оружие, военное орудие. 2. Инструмент, устройство, механизм, машина и прочее, используемое для определенной работы. 3. Переносный смысл. Любое средство, повод, фактор, которые помогают в достижении той или иной цели (страницы 382-383)».

Согласно решению Пленума Верховного суда Республики Узбекистан №17 от 13.12.2012 года «О некоторых вопросах применения законодательства о вещественных доказательствах по уголовным делам», вещественными доказательствами, в частности, признаются: а) орудия преступления – предметы, специально предназначенные, изготовленные или приспособленные для подготовки или совершения преступления, а также имущество, предметы (например, орудия убийства, предметы, посредством которых совершено хищение или завладение ценностями, огнестрельное оружие, орудия браконьерства – капканы, сети, фальшивый документ и т.п.) либо транспортные средства, использованные непосредственно в процессе совершения преступления для достижения преступной цели (страница 288-289).

Другими словами, орудие совершения преступления считается внешним предметом, используемым для совершения преступления и запрещенным правовой нормой. Орудие преступления – любой предмет, холодное оружие, транспортное средство, инструменты и др., подготовленные или использованные лицом для совершения преступления… Таким образом, орудие преступления – это материальный предмет, который непосредственно приспосабливается для совершения преступления и используется при совершении преступления. В их число входит огнестрельное и холодное оружие, различные предметы, используемые для различных потребностей человека (лом, лопата, тяпка и прочее). Они направлены на нанесение вреда общественным отношениям в обществе (смотреть Комментарий к Уголовному кодексу Республики Узбекистан (общая часть, страница 126).

Как видно из вышеприведенных достоверных и официальных изданий «орудие преступления» ни в одном из толкований не характеризуется как жильё, квартира, недвижимость. Такая трактовка не приведена даже в качестве примера. В законодательных документах не имеется определенной формулировки в отношении недвижимости. Ни одному судье не дано право наказывать невиновную пострадавшую, привлекать к ответственности свидетеля. Так как закон не терпит неопределенности и неясности, в нем важно каждое обстоятельство, каждая фраза, каждый термин, который должен открыто, ясно, прозрачно трактоваться.

Ни в какие времена, ни в одной стране в юриспруденции (правовой термин) не встречаются случаи, чтобы квартира, которая приобщена по своим физическим свойствам к недвижимости, шла в сравнение с орудием преступления. (…) При вынесении приговора нужно было руководствоваться не первым пунктом статьи 211 («Решения о вещественных доказательствах, принимаемые в связи с окончанием производства по уголовному делу» - ред.) УПК РУз, а четвертой, которая гласит: «Деньги и иные ценности, вышедшие из законного владения и собственности в результате преступления или иных неправомерных действий, подлежат возврату законным владельцам, собственникам или их правопреемникам, а равно наследникам». (…)

Время пришло, пусть и с опозданием, но справедливость восторжествовала. Законом Республики Узбекистан №ЗРУ-448 от 16.10.2017 года пункт 1 статьи 211 УПК РУз был изменен в следующей редакции: «Орудия преступления подлежат конфискации и передаются в соответствующие учреждения или уничтожаются независимо от их принадлежности; вещи, изъятые из обращения, подлежат передаче в соответствующие учреждения или уничтожаются; деньги и иные ценности, вышедшие из законного владения и собственности в результате преступления или иных неправомерных действий, подлежат возврату законным владельцам, собственникам или их правопреемникам, а равно наследникам. Деньги и иные ценности, нажитые преступным путем обращаются по приговору суда на возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением, а при неустановлении лица, понесшего имущественный вред, обращаются в доход государства».

О том, что данное изменение является логически верным и уместным, может сказать и следующее (…). В предыдущей редакции УПК РУз от 1 апреля 1995 года не существовало требования о том, что частная собственность (квартира) гражданина (потерпевшего) подлежит конфискации и переводу во владение государства. То есть, часть 1 статьи 211 УПК РУз выглядела следующим образом: «Орудия преступления, принадлежащие подозреваемому, обвиняемому, подсудимому должны быть конфискованы, они передаются в соответствующие учреждения или уничтожаются».

Однако в связи с грубой ошибкой наших законоведов, в часть 1 статьи 211 УПК РУз начиная с 10 сентября 2008 года законом №176 были внесены изменения. И в результате этого, ее очередное содержание приобрело следующий вид: «1) орудия преступления подлежат конфискации и передаются в соответствующие учреждения или уничтожаются независимо от их принадлежности». В этой связи, а также в результате дополнительной ошибки лиц, внедряющих закон в жизнь, квартиры многих собственников, не имеющих отношения к совершенным преступлениям, были признаны орудием преступления и несправедливо переданы в пользу государства, в том числе и моя квартира.

Несмотря на то, что между первой и второй редакцией части 1 статьи 211 УК РУз имеется близость, а [между] второй, первой с третью существенное различие, общей особенностью вопроса, на которую следует обратить внимание, является тот факт, что во всех трех случаях «орудия преступления уничтожаются». Это является неоспоримым доказательством того, что недвижимые квартиры, расположенные в многоэтажных и многоквартирных домах, невозможно приравнивать к орудиям преступления, которые следует уничтожать.

Еще одно доказательство, подтверждающее, что в процессе опроса, следствия и суда соответствующие и необходимые действия велись в одностороннем порядке - то, что опрашивающий, следователь прокурор не вынесли «решения», а суд «определения» о признании меня потерпевшей или гражданским истцом, то есть налицо невыполнение требований ст. ст. 54 («Потерпевший» - ред.), 56 («Гражданский истец» - ред.) УПК РУз. В результате, я была лишена возможности своевременного использования прав, предусмотренных в ст. ст. 55 («Права и обязанности потерпевшего» - ред.), 57 («Права и обязанности гражданского истца»- ред.) УПЕ РУз. В частности представлять доказательства; заявлять ходатайства и отводы; иметь представителя для отстаивания своих интересов; участвовать с разрешения дознавателя или следователя в следственных действиях, знакомиться по окончании предварительного следствия со всеми материалами дела и выписывать из него необходимые сведения, снимать за свой счет копии материалов и документов или фиксировать в иной форме информацию, содержащуюся в них, с помощью технических средств участвовать в заседании суда первой апелляционной, кассационной и надзорной инстанций; приносить жалобы на действия и решения дознавателя, следователя прокурора и суда; обжаловать приговор и определение суда в части, касающейся гражданского иска; знать о принесенных по делу жалобах протестах и подавать на них возражения.

А между тем, согласно требованиям статьи 64 («Обязанность разъяснить участникам процесса их права и обеспечить осуществление этих прав» - ред.) [УПК РУз]: «Дознаватель, следователь прокурор или судья обязан разъяснить подозреваемому, обвиняемому, подсудимому, а также потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику и их представителям предоставленные им права и обеспечить возможность осуществления этих прав»! Напротив, по неизвестным причинам они, привлекая меня в качестве свидетеля, обманув меня (…), оставив в неведении, вопреки действующим законам, конфисковали квартиру, принадлежащую мне, моей дочери и внуку, приговорили к штрафу, в 50 раз превышающему наказание, примененное по отношению к преступнику Ф.З.Раимову.

(…) В показаниях обвиняемого Ф.Раимова и свидетелей С. Исмаиловой и [председателя махаллинского комитета] Ф.Ниёзматова имеются серьезные отличия, в данный вопрос ясность не была внесена, то есть то что: нигде не работающий, нуждающийся в деньгах Ф.Раимов клевещет, что дал С. Исмаиловой 500 (пятьсот) долларов США, так как это не подтверждено свидетелями или на основании письменных доказательств; ложные показания Ф. Ниёзматова, в которых он «изложил, что и раньше, когда он проводил обход территории, видел, что в данную квартиру входили и выходили неизвестные мужчины и женщины, поэтому, впав в подозрение, обратился с заявлением» не были проверены (…).

Несмотря на то, что это не имеет никакого отношения к данному уголовному делу они интересовались, имеется ли у меня другое жилье кроме [квартиры по адресу] Чиланзар-3-9-30. Например, следователь О.Р. Болтабоев задал мне следующий вопрос: «Сколько квартир в настоящее время оформлено на ваше имя и где они расположены?» Ответ: «На мое имя оформлены две квартиры первая расположена по адресу: Чиланзарский район, квартал-3, дом-9, квартира 30, а вторая по адресу: Чиланзарский район, квартал-2, дом-1, квартира 35». (…) Данный вопрос снова был повторен на судебном следствии и также нашел свое отражение в «Приговоре суда (2-я страница Приговора, последнее предложение).

Ни в одном из действующих законов ни следователю и ни суду такого права не дано. Потому что: 1) Согласно статье 207 ГК, «Количество и стоимость имущества, находящегося в частной собственности, не ограничивается». 2) В статье 11 ЖК РУз сказано: «Частная собственность на жилые дома, квартиры не ограничивается по количеству, размеру и стоимости». Дача в противозаконном порядке каверзных вопросов, расспросы свидетельствуют о том, что с самого начала дело велось в одностороннем порядке, то есть заранее велась тайная подготовка для конфискации моей квартиры. (…)

[Мой] Наследник Салимхон с 30.01.2002 года по настоящее время состоит на постоянной прописке в доме своей матери [то есть, в данной квартире]. (…) Начиная с 01.09.2015 года он является студентом Инженерного факультета Университета Нигде Омер Халисдемир Республики Турция (…). После окончания учебы и возвращения на Родину, в качестве наследника нашего дома он будет проживать в квартире 30. Так как никто в противозаконном порядке не вправе выдворить его из дома, где он уже 15 лет состоит на постоянной прописке, лишить его доли в этом доме. Ибо никакого участия, вины ни моей дочери Зульфии и ни моего внука Салимхона в совершенном Ф.Раимовым уголовном деле нет. (…) И еще, согласно статье 232 («Защита прав владельца, не являющегося собственником» - ред.) ГК «Права, предусмотренные статьями 228-231 настоящего Кодекса, принадлежат также лицу, хотя и не являющемуся собственником, но владеющему имуществом на праве пожизненного наследуемого владения, хозяйственного ведения, оперативного управления либо по иному основанию, предусмотренному законом или договором. Это лицо имеет право на защиту своего владения также против собственника». (…)

Как отмечено в статье 484 («Основания к отмене или изменению приговора» - ред.) УПК РУз: основаниями к отмене или изменению приговора в апелляционном, кассационном или надзорном порядке являются:

1. Неполнота или односторонность судебного следствия;

2. Несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела;

3. Существенные нарушения норм настоящего Кодекса;

4. Неправильное применение норм Уголовного кодекса;

5. Несправедливость наказания.

Наличие всех пяти видов ошибок и недостатков нашло свое доказательство и подтверждение в вышеприведенных объективно освещенных доказательствах.

Согласно части 2 статьи 13 («Действие закона во времени» - ред.) УК: «Закон устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, имеет обратную силу, то есть распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления в силу такого закона, в том числе на лиц, отбывающих или отбывших наказание, но имеющих судимость».

Значит, заложенный в новой редакции в соответствии с Законом № 448 (16.10.2017 г.) пункт 1 статьи 211 УПК, то есть: «Имущество, не принадлежащее подозреваемому, обвиняемому, подсудимому, осужденному подлежит возврату законным владельцам, собственникам или их правопреемникам, а равно наследникам», имеет обратную силу, а это означает, что мое конфискованное имущество – квартира, независимо от вступления «приговора» в законную силу, должна быть возвращена назад.