Той-Тепа в 2010 году

Пятница, 17 Июня 2022

Стоит выехать за пределы Ташкента, показуха заканчивается и перед глазами предстает настоящий Узбекистан, тот, что есть в действительности, и которого нет в отчетах Госкомстата и картинах, рисуемых официальными СМИ. Предлагаем вашему вниманию первый из серии материалов о Той-Тепе, городке в 20 километрах южнее столицы, претерпевающем сегодня большие изменения: теперь здесь административный центр Ташкентской области. Статья написала по итогам нескольких поездок туда еще в 2010 году, но отредактирована и публикуется лишь сейчас; вторая часть будет называться «Той-Тепа в 2015 году» и третья – «Той-Тепа в 2019 году». Общий замысел – показать, как меняется один отдельно взятый город и его население в обозримый период; очередные выпуски этого цикла мы будем готовить и впредь.

***

Облик города

Той-Тепа встретила нас клубами дыма от шашлыка, жареных пирожков и прочих произведений узбекской кухни, общественными и личными туалетами под окнами двухэтажных домов, «священными» местами, тандырным промыслом, и за те несколько раз, что мы там побывали, поразила «светлым» постсоветским настоящим.

Официально городом она стала в 1973-м, после того как в ее окрестностях были возведены несколько крупных заводов и фабрик, куда приглашались рабочие со всего СССР. Однако своим внешним видом райцентр до сих пор похож на невзрачный придорожный поселок, возникший вдоль трассы Ташкент-Худжанд (Ленинабад). Население Той-Тепы - свыше 21 тысячи человек.

Наиболее оживленная её часть, напоминающая разворошенный муравейник, - район базара и автовокзала. Здесь постоянная сутолока пассажиров, торговцев и их покупателей, таксистов и прочего куда-то спешащего люда. Своеобразную газовую атаку ведут многочисленные цыганки-люли, подсовывающие под нос горожанам ковши с дымящейся травой исрык, давая понять, что тем следует рассчитаться.

По Той-Тепе курсируют старенькие автобусы и частные автомобили, «Жигули» и «Волги»; водители междугородных маршрутов возят людей на современных «Матизах» и «Нексиях». На противоположной стороне автомагистрали в ожидании клиентов замерли ослы с бричками; их хозяева называют себя мардикёрами (подёнщиками) и перевозят грузы от базара до кишлаков. Аналогичные повозки во множестве присутствуют и возле воскресного рынка, куда жители выносят на продажу старые вещи.

Еще одна особенность городка: буквально всё в нем пронизано-пропитано самсой; тандыры, где она выпекается, на каждом углу. В целом она неплоха: мяса чуть-чуть есть, лука и жира в норме. На обед мы купили ее и, вгрызаясь в это горячее чудо кулинарии, вспомнили как знакомый журналист рассказывал, что на Алайском базаре, на двери магазина дорогой одежды, он обнаружил объявление: «С самсой просьба не входить».

Запоминающихся достопримечательностей в Той-Тепе немного. Скульптурная композиция в честь героев ВОВ, стела в память о воинах-афганцах, мавзолей местного святого, городская мечеть и два базара плюс скотный рынок, работающий по вторникам. В микрорайоне стоял памятник Ленину, но сейчас от него остался один пьедестал. С уходом вождя мирового пролетариата ушло и круглосуточное водоснабжение, кануло в прошлое отопление, а в квартале двухэтажек - и канализация. Кабельного телевидения в Той-Тепе как не было, так и нет, поэтому фасады и балконы домов густо утыканы спутниковыми «тарелками».

Неподалеку от базара располагается воинский мемориал с вечным огнем. Огонь, как выяснилось, не горит: газ следует экономить.

Обогнув центральный рынок, мы вышли к небольшому жилому массиву, представляющему собой некое слияние кишлака и запущенных панельных домостроений, возведенных еще в советское время. Возле каждого такого «особняка» обязательно находится общественный туалет, запах от которого распространяется на все окрестности. Частные туалетные будки установлены в палисадниках, с замочками на дверях.

Как утверждают жители, так стало после развала Союза: «Раньше была канализация, вода из крана подавалась бесперебойно, в 1990-е стоки засорились, трубы прогнили, а ремонтировать их оказалось уже некому», - объяснил прохожий с ведрами в руках. Направлялся он к ближайшей скважине. Мы последовали за ним, замечая и других спешащих с ведрами жителей, в галошах и резиновых тапочках. Все они сворачивали в закуток, к широкой вертикальной трубе, из которой в разные стороны хлестала вода. Она была похожа на настоящий фонтан; из брызжущих струек люди наполняли ведерки, мыли в них ноги, полоскали белье.

Мы быстро достали фотоаппараты и стали снимать происходящее. В этот момент раздался крик: «Мусульманский мусор!». Это выкрикнула пожилая узбечка, да так неожиданно, что мы вздрогнули. «Говорят, что русские мусорят, вот х...й! Мусульмане всё мусорят». Окончив свою тираду, она показала кому-то фигу и удалилась. Вероятно, её возмущение вызвала свалка возле «питьевого источника».

Во время нашего обхода квартала навстречу из двухэтажного дома вдруг выбежал посбон, помощник председателя квартального комитета, строго потребовавший у нас документы. («Предъявите ваш паспорт, сказала усатая крыса оловянному солдатику»).

Пришлось ему долго объяснять, что мы фотографы-любители и никакого разрешения нам не требуется. На его крики собрались еще несколько бдительных граждан и стали наблюдать за происходящим. Состоялся такой диалог:

- У вас есть разрешение на съемку?

- А оно нам не нужно.

- Как это так? Должно быть разрешение.

- Нам оно не нужно.

- Нет, нужно.

- Нет, не нужно.

- Обязательно нужно. Как это так – снимать без разрешения?..

Что в нас такого опасного, мы не поняли, но внезапно посбон повысил голос: «А может, вы диверсанты!» «Может», - согласились мы, устав с ним спорить, и двинулись дальше; поскольку милиции рядом не было, а сам он задержать нас при всём своем желании не мог.

Святые места

Появление людей с фотоаппаратами в этом захолустье вызвало настоящий ажиотаж, от любопытных взглядов прохожих укрыться было невозможно; вскоре выяснилось, что и от внимания местного начальства. Во второй наш приезд в той-Тепу к нам подошел представитель городского хокимията (администрации) и начал подозрительно расспрашивать, для чего мы снимаем. Услышав, что собираемся подготовить фотоотчет о городе, сказал: «У нас, конечно грязно, но скоро здесь будет большая реконструкция, всё обновят, устроят газоны, посадят ёлочки, будет красиво…»

На вопрос, какие достопримечательности он посоветовал бы посетить, представитель хокимията адресовал нас к святому источнику, а также к небольшим холмам, где, по его утверждению, при эмире Тимуре располагались сторожевые пункты, чтобы вовремя предупреждать горожан о набегах кочевников.

Мы наняли водителя и отправились к указанным возвышенностям. Самая обширная находится в северной части Той-Тепы, в народе она известна как Солдат-тепа; здесь и по сей день расположено здание военного предназначения. Оказалось, что холм - это древнее городище Улькантойтепе. Ученые, по арабским источникам, отождествляют его с Нукетом (Новым городом), который во времена правления тюркской династии Караханидов был столицей владения Илак. Город погиб при нашествии монголов Чингиз-хана. В советскую эпоху на его территории располагалась база гражданской обороны, что отразилось на его состоянии не лучшим образом.

На другом конце города высится еще один холм под названием Чордона. Это историческая часть уже современного города, частные дома обступают холм со всех сторон, образуя лабиринты тесных улочек, типичных для «старых городов» Средней Азии, - глухие, без зелени, - только чтобы могла разъехаться пара машин.

Ничего особо примечательного мы там не нашли и поехали за город, к святому источнику Кук-Булок (Голубой родник). Он оказался небольшим водоемом голубоватого оттенка; старожилы объяснили, что такой цвет вода приобретает из-за особой голубой глины. Её, как мы заметили, продают килограммами на местном рынке в качестве кальцинированной добавки в пищу для беременных женщин.

И наш водитель, и старики совершенно серьезно уверяли, что источник образован отпечатавшимся копытом древнего гигантского коня, второй его след находится на старом мусульманском кладбище. «Вот вмятина от одного его шага, другая - возле могилы святого Адхама Сахоба, между ними раньше был подземный проход, в котором жили большие рыбы, проплывающие из одного источника в другой». Потом, по их словам, люди срубили какие-то большие деревья, и рыбы исчезли. Выслушав это повествование, мы решили заодно посетить и могилу святого.

«Это авлиё (святое место), здесь захоронена голова Адхама Сахоба, соратника пророка Мухаммеда, тело же увезено в Аравию», - начал свой рассказ кладбищенский сторож, или как его здесь называют, шейх. И добавил, что в 1996 году над могилой построили здание, воздвигли над ним купол и обложили землю вокруг родника декоративной плиткой. Он показал нам камни с арабскими надписями. К сожалению, о чем там говорилось, шейх сказать не мог, так как со знанием арабского языка в Той-Тепе большие проблемы.

Русских церквей в городке нет, зато есть большая мечеть. Её служитель заверил, что это строение стоит еще со времен Тимура, и осталось прежним, только вот сверху его «обшили» современными материалами.

Тем не менее, в мечеть нас не пустили, сославшись на необходимость разрешения имама-хатыба (духовное лицо, проводящее пятничную молитву – ред.), который в настоящее время отсутствовал. Пришлось удовольствоваться видами мечети снаружи. Едва мы отъехали, водитель объяснил, что в последние годы тут пересажали кучу ваххабитов, и теперь в мечети все трясутся – как бы чего не вышло.

ПШК, Чигирик, микрорайон

В действительности, под общим наименованием «Той-Тепа» объединена небольшая агломерация: в неё входит не только сам райцентр, но и расположенные далее вдоль автотрассы поселки ПШК (Плавикошпатовый комбинат), Чигирик и микрорайон «Янги хаёт» («Новая жизнь»).

Поселок ПШК – двадцать с лишним «панелек» и сотня-другая коттеджей и частных домов. В советское время он считался секретным, а возник в рамках единого цикла по добыче и переработке урановой руды, наряду с Красногорском и Янгиабадом.

«Здесь, на центральной обогатительной фабрике (ЦОФ), перерабатывали урановую руду, - рассказала нам пожилая женщина-кореянка, с которой мы разговорились. – Раньше ЦОФ называлась плавикошпатовым комбинатом. Второе рудоуправление Минатома. Вырабатывали плавиковый шпат (флюорит) – для ракетного топлива. Работал там весь поселок – несколько сот человек.

В 1950-х тут были бараки, в 1960-е построили двухэтажные коттеджи, а эти четырехэтажки - перед самым развалом Советского Союза, некоторые достроили в 1992-м. Сейчас комбинат называется УОЧРМ – Участок обогащения Чигирик-Рудник Марджанбулак. Но работы на нем почти не ведутся: производство перевели в Самарканд, рабочие туда ездят на вахту на 15 дней, - в Нурабад и в Марджабулак. Потом новая смена. Там рудники южного рудоуправления НГМК.

Мы раньше поочередно относились к Ленинабаду (Чкаловску), Янгиабаду, Красногорску, теперь Ангрену. Сейчас говорят, что завод консервируется, до лучших времен. Но, скорее всего, навсегда. Раньше руда поступала из Красногорска, но теперь там шахты затопили. Люди остались без работы, и все разъехались. Было где-то сто человек, вот уволили в последние месяцы около шестидесяти. Остались начальники цехов и т.д. У них зарплата хорошая. А вообще он в последние годы не работал, поддерживался только.

У нас в поселке было московское обеспечение. Там, где задрипанный базар, раньше были прекрасные магазины. Ой, как хорошо мы жили! Но в Красногорске еще лучше. А сейчас там вообще… После независимости всё постепенно развалилось. А тут город близко, как-то можно жить. Холодную воду несколько месяцев назад давали на четыре часа в сутки, но мы писали-писали – и её стали подавать на девять часов. Горячая нагревается с помощью колонок. В советское время всё было – и горячая, и холодная вода, всё работало без проблем. Чистота везде была. Постоянно ездила поливальная машина. Много лет уже не ездит…»

За Той-Тепой находятся два огромных бархана из белого песка – отходы ураноперерабатывающей фабрики. Они окружены вышками с прожекторами, но охраны возле них нет. Кто-то из жителей сказал нам, что барханы «фонят», кто-то - что они абсолютно безопасны, в общем, разобраться в этом вопросе нам не удалось.

Поселок Чигирик, где, по словам таксиста, жило много русских, нас ничем не впечатлил. Кроме того, что едва ли не на каждом третьем доме была надпись по-узбекски или по-русски «Уй сотилади», «Дом продается». Такое ощущение, что все сразу решили уехать. Встречная женщина рассказала, что возле поселка - кукурузный завод. ККЗ, когда есть сырье, там перерабатывают зерно и кукурузу. А рядом завод металлоконструкций.

Микрорайон, с трех сторон окруженный хлопковыми полями, находится еще дальше, примерно в 5 километрах от Той-Тепы. Его официальное название «поселок Янги Хаёт», он относится к Той-Тепе, считается её частью, хоть и отдалённой.

Прохаживаясь среди советских четырехэтажек, мы наткнулись на пустой пьедестал. «Раньше здесь памятник Ленину стоял, потом убрали», - объяснила проходящая мимо жительница микрорайона.

Мы с ней немного поговорили. Татьяна Виноградова оказалась по профессии врачом-невропатологом. По ее словам, микрорайон начали строить в конце 1960-х. Много труда вложил в него директор тойтепинского завода металлоконструкций Михаил Яковлевич Серпиков. В нем проживали одни европейцы. Всем, кто приезжал для работы на заводе из других городов, предоставлялись квартиры, детский сад (в микрорайоне их было два). На новогодние вечера всё население собиралось на площади рядом, устанавливалась ёлка, очень хорошо проходили все праздники. Был профилакторий, где отдыхали рабочие, он имел республиканское значение и поправить здоровье в нем могли все желающие. В летнее время действовал пионерлагерь для детей рабочих, учащихся школы №57. В ней были прекрасные учителя, которые после развала Советского Союза уехали, в связи с изменением зарплаты, изменением статуса государства. А микрорайон так и стоит.

«Здесь было интересно, - рассказала нам преподавательница местной школы, этническая кореянка. - Микрорайон – бывший рабочий поселок, дома строили для рабочих завода металлоконструкций. Он был известен на весь Советский Союз. Сейчас его приобрела компания «Зеромакс». Как только завод закрылся, все квалифицированные кадры уехали. Квартиры заполняются узбекскими семьями. Выживают так: кто в Ташкент ездит, мужчины, большинство, - на заработки в Россию… Раньше всё было – и вода была. Уже лет 10 только холодная вода в дома поднимается. Наркоманов и бомжей навалом, вот так и живем».

Еще немного побродив по кварталу, в одном из дворов мы наткнулись на отдыхающих пенсионерок, и не упустили возможности их тоже расспросить о здешнем житье-бытье.

«Меня зовут Антонина, - сказала одна из них. - Я с двумя сестрами на завод металлоконструкций приехала из России, из Уфы, в 1964 году. Меня сразу ученицей взяли. Проработала 30 лет на электрокаре. Но теперь я жалею, что приехала сюда - когда работы на заводе было уже мало, сестры с мужьями успели уехать. А я не смогла - муж в тюрьме сидел, у меня было двое детей, они сказали: «Мама, мы здесь родились, мы в Уфу не поедем». Из-за них я здесь и осталась. Одна дочь живет в Сергелях, а одна умерла. Ее сын поехал на работу в Казахстан и сейчас там пропал», - и она расплакалась.

Кто в городке живет

Заслуживающим внимания в Той-Тепе и её «пригородах» нам показалось продолжающееся присутствие неузбекского населения, несмотря на его массовый выезд в 1990-х. Здесь всё еще попадаются русские, украинцы и татары – как казанские, так и крымские, действуют три русские школы – 1-я, 48-я и 57-я. До известных погромов начала 1990-х жили и турки-месхетинцы.

До сих пор много корейцев, особенно в микрорайоне, очевидно, выходцев из окружающих колхозов, поселенных там после сталинской депортации с российского Дальнего Востока. На христианском кладбище, где покоится и директор завода металлоконструкций Михаил Серпиков, есть корейский участок; каждый год на 5 апреля, когда представители этого этноса отмечают родительский день, там собирается масса народа. Вдоль автотрассы – корейские кафе, со специфическим ассортиментом блюд.

В городке есть и европейские (русские) цыгане. В советское время махалля (квартал), где они живут, называлась Орджоникидзевской. Потом ее переименовали в «Мирзо Улугбека». Народное наименование - Цыган-махалля. В отличие от люли, персоязычных цыган, европейских узбеки так и зовут – цыгане. Женщины гадают, «снимают порчу» на базаре, вытягивая деньги у купившихся на их уловки простаков.

«Всю жизнь, я помню, здесь были цыгане. Не знаю, откуда они взялись, - поведала местная жительница, муж которой любезно подбросил нас на машине. - Они по-узбекски не говорят. Днем ходят на базар – на работу. (Муж: «Хе-хе, народ обжуливать – работа…») Сейчас их не так много, как раньше, большинство уехало».

Бывают в Той-Тепе и приезжие цыгане-люли из Кашкадарьи, они обычно останавливаются за городом, в небольшом палаточном лагере. Одна пожилая цыганка была обильно татуирована – и лицо, и руки. «По индийскому обычаю», - объяснила она.

Помимо всех прочих, в Той-Тепе жило много ссыльных немцев. Нам рассказали, что несколько сотен. Правда сейчас остались всего двое, Яков Сандер и Саша Шеффер, оба проживают в ПШК. Этот поселок, как нам показалось, самый аккуратный из тех, что мы видели: помимо панельных домов здесь имеются коттеджи с маленькими двориками и постриженной живой изгородью. С Сандером поговорить не удалось, а Шеффера, мастера по ремонту холодильников, отыскать оказалось довольно просто. Колоритного вида человек стоял с другом возле своего коттеджа. Мы спросили у него, как найти Александра Шеффера, он улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и признался, что это он и есть.

«Мы в Германии никому не нужны, без знания языка тем более, а у меня он не идеальный, - сказал он. - Пару лет назад попробовал пройти экзамен у специальной комиссии. Говорят: «Расскажите на немецком, как Христа распяли». Я и на русском-то этого не знаю... Потом спрашивают: «Что вы едите?» «Ну, плов ем…». Они посовещались и дали ответ: «Вы нам не подходите».

Александр поделился воспоминаниями и о других немцах, которых когда-то много было в посёлке. «Рядом жил сосед, он работал поваром, и его в шутку называли Шницель, поскольку шницель – это немецкое блюдо. Дома он гнал самогонку и называл ее «шнапс». Его без проблем в Германию забрали... Узбеков раньше на нашей улице почти не было, только в последние годы они «понаехали», - с юмором говорил Шеффер.

Наш собеседник отметил наличие проблемы с подачей воды в своей части ПШК: «Два года назад шла нормально, сейчас ее дают только на четыре часа в сутки, кому бы нам пожаловаться, если администрация не принимает никаких мер?.. Или вот еще напишите: все чугунные канализационные крышки покрали, на улице ни одной не осталось…»

Теоретически в городе должна была бы присутствовать и прослойка интеллигенции – врачи, учителя, техперсонал предприятий. Тем не менее, ни одного книжного магазина ни в Той-Тепе, ни в микрорайоне мы не заметили. Отсутствуют в связи с ненадобностью. Хотя возле базара сидел дед и продавал мусульманские религиозные брошюры. В единственном встреченном нами журнально-газетном ларьке «Матбуот» («Союзпечать») вместо профильной продукции лежали пакетики с куртом.

И еще: женщин в хиджабах или чадре мы там не встречали. Может, они и есть, но явно в меньшем процентном соотношении, чем в Ташкенте.

«Всё хорошо»

Увиденное нами во многих местах города произвело впечатление жуткой антисанитарии, где запросто можно подхватить какую-нибудь болезнь. И напомнило, как в прошлом, 2009 году, в Той-Тепе была отмечена вспышка сибирской язвы, в результате которой несколько заболевших скончались.

Независимое издание Uznews.net известило, что погибли от 13 до 15 человек. По информации сайта, его причиной стала продажа мяса зараженной коровы, которое купили соседи, чем и объяснялось то обстоятельство, что практически все пострадавшие жили на одной улице. В том числе мальчишки, купавшиеся в арыке, куда выбросили потроха больного животного. Местный таксист, ссылаясь на дочь одного из умерших, 52-летнего Бозорбоя Хасанова, сообщил, что у ее отца диагностировали сибирскую язву. (В 2011 году стало известно, что более подробно, на основе собственных сведений, об этом случае докладывал посол США в Узбекистане Ричард Норланд – ред.)

Руководство Узбекистана, не желая признавать, что подобные вещи происходят, приняло все меры, чтобы скрыть происшествие. Заместитель начальника Департамента государственного санитарно-эпидемиологического надзора при министерстве здравоохранения Бакитжон Маткаримов заявил, что Бозорбой Хасанов умер не от сибирской язвы, а от заражения крови.

Примечательно, что, отрицая вспышку смертельного заболевания, он подробно описал симптомы его септической формы, которая возникает после употребления зараженного мяса с недостаточной термической обработкой, и может привести к смерти уже в первые дни болезни.

Тем не менее власти приняли срочные меры, чтобы зараза не распространилась дальше: большинство мясных лавок в городе были закрыты на карантин.

Источники существования

Общая экономическая база Той-Тепы и её «спутников» в последнее время заметно сократилась, особенно после банкротства компании Зеромакс, которая лишь недавно приобрела завод металлоконструкций. Правда, работает швейная фабрика; в эпоху независимости она стала называться «Kabool Textile», «Toshkent-To'y-tepa Textile», а в 2005-м превратилась в СП «Spentex-Toytepa», «дочку» индийской Spentex Industries, крупнейшего текстильного предприятия.

Наш таксист, однако, сообщил, что на текстильном заводе трудится мизерная часть населения. «Некоторые - на заработках, большинство жителей болтаются без дела, воруют все. Каждый выкручивается как может», - добавил он.

В общем, крупное промышленное производство закрывается. Зато процветает кустарное, например, изготовление тандыров. Партию готовят за неделю – она должна хорошенько просохнуть. Продают их, в основном, в самой Той-Тепе и её окрестностях.

К сожалению, мы не застали Той-Тепу и прилегающие к ней поселки в советское время, о котором все так тепло отзывались. Теперь ничего или почти ничего значимого здесь не создаётся, наоборот, постепенно распадается то, что было создано при СССР. Заметными оказались другие тенденции: смена состава населения, «наползание» кишлака на город и сопутствующая всему этому архаизация общественной и культурной жизни.

***

Той-Тепа-2010