Не могу сказать, когда в республике стала распространяться пропагандистская визуализация плодов Gossýpium hirsútum (так это растение называется на латыни), - я не историк искусства, - но например, фонтан в виде раскрывшейся хлопковой коробочки, спроектированный известным архитектором Алексеем Щусевым, был установлен перед построенным по его же проекту театром имени Навои в 1947 году. Очевидно, уже тогда Узбекская ССР вызывала ассоциации с массовым производством хлопка. Интересно, что на этой коробочке тоже изображен хлопок. При Каримове фонтан несколько раз был повторен, есть как минимум две его копии – на рынке Чорсу и перед зданием ташкентского вокзала.

Постепенно хлопковая символика заполонила повседневную жизнь узбекистанцев и стала восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Она на домах и улицах, в мозаичных сюжетах, в уличной иллюминации, на обложках школьных тетрадей, на урнах, в разного рода орнаментах. Даже главная футбольная команда страны именуется «Пахтакор» («Хлопкороб»). Так же названа и одна из центральных станций ташкентского метро. Время, правда, внесло свои коррективы – скульптур сейчас не ставят и мозаичных панно не выкладывают, а в основном штампуют бесконечные бетонные заборы, разумеется, снабженные «национальным символом».

На мой взгляд, это примерно как если бы в Миссисипи или Алабаме вдохновенно воспроизводили фигурку жизнерадостного негра в соломенной шляпе и белоснежном фартуке, посреди уходящей к горизонту живописной хлопковой плантации; творчески переосмысленную картинку их «Хижины дяди Тома» (еще вариант – кнут и цепи). Конечно, в реальной жизни это совершенно невозможно. А вот в Узбекистане всё наоборот, и сборщики хлопка, принудительно отправленные на поля, категорически не желают замечать своего унижения (начальство будет недовольно).

Но если в советское время урожай все-таки считался общим и поступал в общесоюзную копилку, возвращаясь в Узбекистан в виде инвестиций, стройматериалов, леса, техники, оборудования, новых заводов и фабрик, жилья, – то в эпоху независимости он стал всего лишь средством обогащения представителей правящей группы. В связи с низкими закупочными ценами фермерам невыгодно выращивать хлопчатник, но землю им дают лишь под него (да еще под зерно), зато на части поля им разрешается выращивать что-то и для себя.

Отношение власти к фермерам и мобилизованным хлопкоробам похоже на отношение к заключенным. План. Ругань. Избиения. Гибель нескольких вынужденных сборщиков хлопка во время каждой уборочной кампании. Если бы закупочные цены были на нормальном уровне, сельчане с огромным удовольствием собрали бы любой урожай. Но тогда у экспортеров «стратегического сырья» снизилась бы прибыль. И они, с помощью угроз и наказаний, гонят всех работать на самих себя, то есть, перед нами современная форма оброка.

Хлопок собирают всё, кого можно призвать: учителя, врачи, студенты, воспитатели, сотрудники бюджетных организаций, милиционеры, военные, зэки; для показательного участия в «общенародном деле» выезжают даже артисты, в том числе обладающие званием «народных». Отказ может повлечь лишение лицензии (в Узбекистане артистическая деятельность лицензируется). Несколько лет назад, например, это произошло с Джасуром Умаровым. Представитель агентства «Узбекнаво» сообщил журналистам, что лицензия Умерова была изъята, так как он «симулировал болезнь, чтобы избежать сбора хлопка, а его песни противоречат узбекскому менталитету». Однако большинство предпочитает до этого не доводить, и спешит выказать преданность, услужливость, готовность исполнить любую прихоть руководства страны. Неудивительно, что последнее с удовольствием этим пользуется.

Ниже – изображения хлопковых коробочек, распространенные в Узбекистане как серп и молот в советское время. Или как фигурки весёлого чернокожего сборщика в альтернативной истории Алабамы.

***