Под постоянное наблюдение спецслужб, стремящихся «оградить» его от любых несанкционированных контактов, Джамшид был помещен с момента своего выхода из Самаркандской психиатрической больницы, где его продержали пять лет. В этом я убедился на собственном опыте, съездив навестить его в Джизакский областной многопрофильный центр здравоохранения, куда он попал через некоторое время после освобождения в ноябре 2011-го, поскольку его здоровье за эти годы было изрядно подпорчено.
В Джизаке я первым делом зашел к Бахтиёру Хамраеву. Пока мы пили чай, тот предупредил, что жена Джамшида, Наргиза, возможно, имеет отношение к СНБ, и рассказал о том, что пока Джамшид сидел в психушке, она два раза являлась к нему и устраивала громкие скандалы с криками и оскорблениями, пытаясь спровоцировать его на конфликт.
Хамраев позвонил Джамшиду и предупредил, что мы скоро придем. Тот встретил нас в больничном дворике. Увидел, обрадовался… Выглядел болезненно. Пожаловался: то болит, другое. Сказал, что не может принимать обычную пищу, сидит на картошке. «В психушке кормили совсем плохо, верите ли – весь первый год еда снилась…».
Говорили мы наспех, понимая, что встречу в любой момент могут прервать. Чтобы не привлекать лишнего внимания, прошли на заднюю сторону больничного двора. Но это не помогло: появление неизвестных визитеров вызвало настоящий переполох. В окнах появились фигуры врачей, медсестер, других сотрудников больницы, они пялились на нас совершенно беззастенчиво, как на ярмарочных артистов, и, судя по всему, подзывали друг друга – «Смотрите, смотрите!..». Джамшид тем временем рассказывал: «Поставили диагноз «вялотекущая шизофрения», но никаких документов не дали»…
Тут я заметил, что в метре от нас, в окне, возле которого мы стояли, и стекло которого было закрашено изнутри (наверное, это была ванная или туалет), но небрежно, пара участков остались незакрашенными, появилась чье-то ухо, ерзая вдоль стекла и пытаясь подслушать наш разговор! Вот только представьте: мы стоим, разговариваем, а в метре от нас кто-то абсолютно открыто, без тени смущения прижимается ухом к стеклу, подслушивая, о чем это мы говорим. Северная Корея, блин…
Мы отошли, стали прогуливаться по дорожке. Джамшид поинтересовался, кто где, имея в виду общих знакомых. (Когда его сажали, в Узбекистане было еще немало журналистов, вышел – уже почти все за границей.) Где, спрашивает, Малик Бобоев? «В Германии». «А тот?» «В такой-то стране». «А тот?» «Там-то». Выслушав «новости», Джамшид вздохнул и посетовал, что паспорт ему не дают, и он невыездной.
Свою речь он постоянно пересыпал цитатами из классиков: делать в психушке было нечего, и за пять лет он перечитал массу книг, так что в смысле повышения культурного уровня, это время прошло не зря: еще немного, и по учености он превзошел бы аббата Фариа.
С его согласия я сделал ряд фотографий. Вероятно, об этом тут же стукнули его врачу, смотрим - бежит к нам женщина, сияет сладкой златозубой улыбкой. Всё, мол, хватит ему гулять, пора в палату – больничный режим. Стало ясно, что встреча подошла к концу, хотя мы и поговорить-то толком не успели. Делать нечего, направились к выходу. Там уже стояли какие-то типы, глядели мрачно, исподлобья, не поймешь, то ли это посетители такие, то ли еще кто. В общем, попрощались, и мы с Бахтиёром зашагали от больницы.
Минуты через две нас обогнала белая Нексия, резко притормозила (Бахтиёр потом записал её номер – 25 Л 962 АА). Из нее вылезла плотная женщина. «Вот она, Наргиза», - успел шепнуть Бахтиёр.
«Давайте отойдем, поговорим», - обратилась она ко мне.
Мы отошли. Нексия с шофером остались ждать.
«Вы – такой-то, - уточнила она, - я видела вас раньше, когда мы с Джамшидом приезжали в Ташкент (Убей, не помню). Мне сообщили, что вы приехали в больницу. Зачем вы приехали?»
«Навестить его», - говорю.
«Вы сделали какие-то записи. Вы должны отдать их мне».
«Никаких «записей» я не делал, а если бы и делал, то отдавать вам не обязан». (Отвечаю, придерживаясь того же спокойного, внешне вежливого тона).
«Вы меня не знаете. Если что – я и ударить могу…».
С ходу переключившись, она заявила, что «это всё Хамраев» и начала громко ругать его, так, чтобы он слышал. «Это такой человек, это он Джамшида во всё это втянул», и она почти выкрикнула ряд оскорблений в адрес Бахтиёра, стоящего метрах в десяти. Хамраев хранил спокойствие, не реагируя на нее, как не реагируют на людей явно неадекватных, просто стоял и смотрел.
А она продолжала твердить, что Джамшиду «всё предлагали», а он, дурак, отказался. «Если бы он не пошел против президента, был бы уже миллионером…», - неожиданно высказалась она (что называется, оговорка по Фрейду). Похоже, это была ее навязчивая мысль: она-то выходила замуж за большого человека, племянника президента, а он, негодяй такой, не оправдал ожиданий.
«Это всё из-за вот этого», - новая порция истеричной злобы в сторону Бахтиёра.
Снова начался спор по поводу «записей» (при этом она не забывала бросать камни в огород Хамраева). Наконец, я сказал, что пойду и двинулся прочь. Она не препятствовала и пошла к ожидавшей ее Нексии, а мы пошли к дороге, где можно было бы поймать такси.
Только миновали перекресток, нас снова обогнала та же машина, из нее опять вылезла Наргиза.
«Вы, оказывается, фотографировали его. Вы должны отдать мне фотоаппарат. Потом мы поедем, мой знакомый компьютерщик сотрет эти фотографии, и я верну его вам».
«Ничего я вам не должен, ничего не отдам».
«Вы от меня не уйдете, не убежите, - если понадобится, я до самого Ташкента могу за вами поехать, я от вас не отстану».
«Что, - эсэнбэшник ждет?», - указал я на водителя. Тот не оглядывался, прятал лицо.
«Это просто таксист», - возразила она.
Хамраев осмотрительно дистанцировался метров на десять, но жена Джамшида не пожелала оставлять его в покое. Как бы накручивая себя, от фразы к фразе повышая интонацию, она начала риторически вопрошать меня: «Это кто такой?» «Нет, это кто такой?» «Кто это такой?» - наконец заорала она.
«Правозащитник», - говорю.
«Какой это правозащитник?.. Да какой это правозащитник!.. Какое он имеет право идти против нашего президента?.. Нет, вы мне скажите, какое он имеет право?.. Да его убить мало. Его надо живьем закопать!!!.. – завопила она. - Да я с ним рядом срать не сяду!..».
Мы снова начали спорить насчет фотографий. Она стала говорить, что тем самым Джамшиду я делаю только хуже. Спорили минут восемь. Периодически она отвлекалась, чтобы выкрикнуть какую-нибудь гадость в адрес Хамраева. Наконец позвонила Джамшиду, обрушила на него поток слов и передала мне трубку. «Ладно, - сказал он, - сотри». «Черт с ним, - думаю, глядя на Наргизу, - ещё набросится, от нее всего можно ожидать, а оттолкнешь – тут же объявятся «свидетели», что, мол, избил ее, как это обычно и бывает. В принципе всё можно описать и словами». И, на ее глазах, одну за другой, я удалил все фотографии.
Вроде бы успокоившись, она тихо спросила: «Можно посмотреть, всё ли вы удалили?» Я приблизил фотоаппарат к ее лицу. «Не вижу. Чего вы боитесь, не украду же я его (Кто тебя знает, думаю)». Но всё же приблизил еще. Тут она выхватила его из рук, метнулась к машине, впрыгнула в нее и та, еще не успела закрыться дверь, рванула с места и скрылась (так сбегают с места преступления грабители банков). Типа, операция удалась.
От неожиданности я онемел. Вот я идиот, думаю, купился... Набрал номер Джамшида: «Эта (ругательство), твоя жена (ругательство), утащила фотоаппарат. Пусть вернет». Тот пообещал найти ее.
Пошли к Хамраеву, сели, обсудили ситуацию. Хамраев говорит: «Я ведь предупреждал…».
Я взял у Джамшида телефон Наргизы, звоню – не поднимает трубку. Что делать? Хамраев покопался в недрах своего компьютера и извлек телефон местного отделения СНБ. Я позвонил дежурному. Говорю: «Я, такой-то, приехал в Джизак навестить своего знакомого, которого не видел пять лет». Рассказал, что его жена утащила у меня фотоаппарат, и попросил принять меры по возвращению похищенной у меня собственности.
«То есть, она украла ваш фотоаппарат?», - уточнил дежурный.
«Ну, так получается».
«А мы-то здесь при чем – обращайтесь в милицию».
«В милицию не хочу – воздействуйте на нее сами, по своей линии» (Две минуты мы препираемся, дежурный уверяет, что они не имеют к ней никакого отношения. В конце концов, я соглашаюсь обратиться в милицию).
Написал заявление на имя начальника ГОВД Джизака полковника милиции Мухтора Мирзиёева. (И этот Мирзиёев…). Послал смс-ку Джамшу – «Передай этой (ругательство) - если не вернет вещь, через полчаса мы идем в ГОВД».
Посидели, попили чай. Бахтиёр высказал гипотезу, почему, на его взгляд, могли посадить Джамшида. По его словам, незадолго до своего заключения тот дал интервью радиостанции «Озодлик», и неосторожно заявил, что президент Каримов – сумасшедший. Хамраев предположил, что уже на следующий день «доброжелатели» положили распечатку передачи на стол его дяде. Тот прочитал и налился кровью: «Это мы еще посмотрим, кто из нас сумасшедший!..». И все завертелось…
Через полчаса мы отправились в ГОВД. Было уже в районе семи вечера, Наргиза исчезла часов пять назад. Прошли полпути – вдруг телефонный звонок. Звонит Наргиза: «Где вы? Я скоро подъеду». И действительно скоро (через час) подъехала. Уже на такси. Не вылезая из машины протянула мне фотоаппарат. «Чтоб я тебя больше здесь не видела!..» И бросила Хамраеву с ненавистью: «Я тебя точно зарежу!..»
Такая, в общем, вышла поездка. Уже в Ташкенте я рассказал о случившемся знакомой журналистке: вот, мол, какая история – жена племянника президента украла у меня фотоаппарат. «Ничего удивительного, они там все такие», - отреагировала она. Все не все, но насчет жены Джамшида у меня сложилось твердое убеждение, что она выполняет при нем роль своего рода соглядатая, «пасет» его, чтобы к нему никто не приближался, выполняет так сказать оперативную работу – а СНБ тут вроде бы и ни при чем.
На флэш-карте, естественно, ничего не было – компьютерщик, видимо, постарался. Но рукописи, как известно, не горят, а фотографии, даже профессионально удаленные, восстанавливаются.