Я был в нем много раз. Застал период, когда многие четырехэтажные и все девятиэтажные дома были брошены и зияли черными провалами окон. Власти Узбекистана всего этого «не замечали»: дома на главной трассе, ведущей через Ангрен в Ферганскую долину, раскрашивали в патриотичные зеленые и синие тона – цвета узбекского флага – а послушная пресса за два с половиной десятилетия ни словом не обмолвилась о катастрофе, постигшей благоустроенный «стотысячник».
Открытие месторождения
Начну издалека – с его истории. Она неразрывно связана с месторождением бурого угля, для разработки которого Ангрен, собственно, и создавался.
Девяносто лет назад местность в 90-95 километрах по дороге на юго-восток от Ташкента представляла собой малозаселенную территорию с несколькими кишлаками (Джартепе, Турк, Тешик-Таш, Койхо-а и Джигиристан).
В конце 1920-х здесь появились геологи. В 1933 году Григорий Чикрызов первым сделал вывод о наличии в районе Джигиристана крупного угольного месторождения. Дмитрий Богданович и Тимофей Корунд заложили шурфы и добыли бурый уголь. За самовольную «растрату» средств на скважины Богдановича чуть не посадили. С работой ему пришлось надолго распрощаться; он был восстановлен в должности начальника Ангренской геологоразведочной партии только в 1941-м, когда его правоту подтвердили исследования разведочной партии под руководством Чикрызова и Захаровича, нашедшей угольные залежи. Для Чикрызова этот поиск тоже едва не кончился плачевно: он был обвинен в диверсии, ведь ему не удалось сразу выдать готовый результат. На работу его доставляли под конвоем. В дальнейшем он провел геологическое картирование Ангренского месторождения, наметил его границы, сделал вывод о неглубоком залегании угольных пластов и разработал предложения по их эксплуатации открытым способом. Считается открывателем угольного месторождения, в городе ему установлен памятник.
В 1943-м заслуги Чикрызова и Богдановича были, наконец, оценены по достоинству: их наградили Сталинской премией. Денежные средства они перечислили в Фонд обороны – на постройку авиаэскадрильи.
Обнаруженное при таких драматических обстоятельствах буроугольное месторождение – пласт угля толщиной до 60 метров и глубиной залегания от 130 до 150 метров.
Начало Ангрена. Фото Макса Пенсона
25 сентября 1940 года правительство СССР издало распоряжение об организации угольных предприятий в Ахангаранской долине. 1 ноября председатель президиума Верховного совета Узбекской ССР Юлдаш Ахунбабаев (один из основателей республики, первый председатель Центрального исполнительного комитета с февраля 1925 года по июль 1938 года, то есть её формальный глава, и вообще первый в истории руководитель единого советского Узбекистана; с июля 1938 года и до своей смерти – председатель Верховного совета УзССР первого созыва – ред.) заложил первый кирпич в строительство шахты № 1 на левом берегу реки Ахангаран (Ангрен).
В 1941 году начали строить, если можно так выразиться, угольный разрез. Но уже в следующем году строительство пришлось прекратить - залегание пластов оказалось глубже предполагаемого и для снятия слоев земли требовались экскаваторы, получить которые в военное время было невозможно.
Один из первых шахтеров Ангрена, Иван Урванов, в 1942 году вспоминал: «Всего лишь около пяти месяцев прошло с того дня, когда мы приехали сюда, сорок донбасских шахтеров. Там, далеко, на западе, осталась взорванная нами самими шахта, горящий Донбасс. Уголь был здесь, у нас под ногами. Его ждала республика, страна. Но добыть его было неимоверно трудно: электроэнергию вырабатывали примитивные движки, проходка стволов велась вручную. А тут ко всем нашим бедам добавилась еще одна - тропическая малярия. Она буквально косила людей. На смену иногда выходило по 25-30 человек из ста. От приступов малярии люди падали прямо в забоях».
«Мы приехали сюда, на место будущего Ангрена, и увидели перед собой голую степь», - делилась впечатлениями шахтёр Ханифа Саидова.
Её работа, была не продуктом эмансипации, а суровой необходимостью: пока мужчины находились на фронте, уголь приходилось добывать и женщинам, несмотря на всю тяжесть этого труда, болезни и отсутствие нормальных бытовых условий.
По завершении войны работы по подготовке к использованию Ангренского угольного разреза возобновились, и в 1948 году он был окончательно сдан в эксплуатацию.
Шахтеры Ангрена. 1940-1950-е
Сам же город начался с нескольких посёлков, возникших после начала угледобычи. В 1940-м в кишлаке Джигиристан появился ряд построек с населением около 300 человек. 21 мая 1942 года ЦИК УзССР издал указ о присвоении этому населенному пункту название: рабочий поселок «Ангреншахтстрой». Он значился в составе Ахангаранского района Ташкентской области (неофициально, по названию рудоуправления, - «Ташкент-Сталинуголь»). В 1943 году начали возводить первые дома рабочего поселка Соцгород. А в 1946-м Ангреншахтстрой был повышен до статуса города областного подчинения и получил название Ангрен; под этим наименованием были объединены и другие рабочие поселки (как это произошло и в Чирчике).
Следующий этап – развитие города по подготовленному плану. В 1951 году архитектор Александр Зотов приступил к работе над генпланом городской застройки и в 1954 году его проект был принят. «Вначале город проектировался на 85 тысяч человек. Был большой спор, где его строить. Угольщики облюбовали место нынешнего нового города под свои отвалы. Целый год шла упорная борьба. Предлагалось, в частности, построить город на месте нынешнего совхоза «Ангрен». В 1957 году был утвержден новый генплан, по которому город запланирован на 260 тысяч жителей», - рассказывал впоследствии Зотов.
Интересная подробность: он был незрячим, после ранения потерял кисть левой руки и ослеп, тем не менее по окончании войны продолжил работать архитектором, обдумывая и просчитывая проекты мысленным образом, не видя их.
На сайте, посвященном Ангрену, в Узбекистане почему-то заблокированном, приводится хроника развития города, составленная по материалам местных газет. Читается она на одном дыхании, как поэма. Размещаю эти выписки-вехи в виде отдельной публикации (читать здесь), немного сократив её за счет многочисленных известий об открытии того или иного завода или фабрики; там же фотографии Ангрена в его первые десятилетия. Бросается в глаза, что в летописи опущены даты открытия памятников большевистским деятелям и просто снесенным, - отражение уже новой идеологии.
Советский период
«Старой» частью города считается та, что с северной стороны прилегает к автомагистрали, ведущей в Ферганскую долину, - застроенная двухэтажными жилыми домами и отдельными зданиями-«сталинками». Она сохранилась не полностью.
Микрорайоны с панельными четырех- и девятиэтажными домами появились уже позже, в 1970-1990-х. На стенах школ и детских садов немало мозаики – сюжеты из народных сказок и популярных мультфильмов тех лет. А городские окраины стали расширяться за счет домов частного сектора, которые активно возводятся и сейчас.
Ангрен. Клуб «Горняк» в Соцгороде, середина 1950-х
Особенность Ангрена – с самого начала он был многонациональным. По переписи 1959 года 42,9 процента его населения составляли русские, 17,9 - татары, 15,7 – узбеки, 7,4 - таджики, 3,7 – украинцы. В 1989-м узбеки уже составляли треть населения, русские тоже треть, таджики - 13,1 процента, татары - 8,3.
Про узбеков следует сказать особо: значительная часть тех, кто так обозначен, на самом деле курама, кураминцы, - представители особой этнографической группы, смеси узбекских и казахских родов с преобладанием последних. Ангрен – их своеобразная «столица», в которой собираются выходцы из кураминских поселков. Конечно, в городе немало и «настоящих» узбеков, в основном, из Ферганской долины, но сколько именно их, а сколько кураминцев, разобраться непросто.
Что касается высокой доли таджикского населения, то она объясняется, во-первых, тем, что близ Ангрена были два таджикских кишлака – Карабау и Баксук; Карабау в 1970-е годы был застроен и вошел в черту города, а из Баксука большинство людей в 1990-х переселились в Ангрен. Во-вторых, с другой стороны горной гряды - Таджикистан, откуда в советское время люди могли свободно сюда переезжать. Сейчас в Ангрене две школы с таджикским языком обучения – 17-я (полностью таджикская) и 10-я (пополам с узбекской), в отличие от Бухары, где только одна таджикская школа, и Самарканда, где нет ни одной.
Немалой была и доля представителей сосланных народов: крымских татар, депортированных с Дальнего Востока корейцев и особенно немцев, которые жили и работали в Ангрене, Янгиабаде, а в Дукенте (Янгиабад-2), по разговорам, составляли едва ли не половину населения. Переписи не совсем точно отражали их численность, так как многие из них записывались русскими. (О немцах Ангрена здесь, здесь, здесь и здесь).
И еще одна категория строителей: японские военнопленные. Они были отправлены в разные части СССР, в том числе в советский Узбекистан, где в качестве государственных рабов строили жилые дома, административные здания, заводы, дороги. В 1945 году открылся Ангренский лагерь №372, состоящий из шести отделений, пять из них располагались в районе нынешнего Ангрена, шестое в Янгиюле. Кроме того, в Ангрене находилось одно отделение Ташкентского лагеря, а также лагерь №438 из четырех отделений (действовал до мая 1946-го).
Сегодня в центре Ангрена установлена мемориальная плита в память о японских военнослужащих, которые пробыли здесь до 1951 года (строили, в частности, Соцгород). В работах участвовали, по данным СМИ, около 7.200 японцев; 133 из них скончались и были похоронены за городской окраиной; сегодня место их захоронения приведено в порядок. Вероятно, именно их имел в виду Солженицын, упоминая, что город построен на костях заключенных.
К концу восьмидесятых Ангрен – быстро развивающийся индустриально-промышленный центр, в котором действуют более 29 крупных промышленных предприятий, не считая десятков относительно небольших. Созданы целые отрасли промышленности: цветной металлургии, химической, строительных материалов, машиностроения и металлообработки, целлюлозно-бумажной, лёгкой, пищевой. В 1986 году в прилегающем к Ангрену посёлке Аппартак был открыт второй угольный разрез. А к востоку от города соорудили водохранилище длиной 8,5 километра для сезонного регулирования вод реки Ахангаран. Оно было заполнено в 1989 году.
Ангренская ТЭС. 1960-е
Достигнута была и энергообеспеченность. В 1960-х построена первая электростанция, до распада СССР именовавшаяся «Ангренской ГРЭС имени 40-летия ВЛКСМ», ныне Ангренская ТЭС (работает на буром угле); в 1976 году началось строительство намного более мощной Ново-Ангренской ТЭС. Шесть её энергоблоков введены в строй до распада СССР, последний уже после, в 1995-м. Сейчас, после модернизации, они в совокупности вырабатывают около 11 процентов электроэнергии всего Узбекистана.
Я далек от идеализации жизни города в советское время. У него были те же «болезни», что и у его собратьев – товарная нехватка, очереди, проблемы с бытовым обслуживанием, а среди рабочих, шофёров и горняков, занимавшихся тяжелым физическим трудом, было немало людей грубых. Поэтому я не удивился, когда в одном из милицейских документов 1970-х годов прочитал, что в Ангрене «сложная оперативная обстановка». В статье об ангренских немцах мы упоминали, что в 1981 году Александр Рихмаер был похищен вместе со своей машиной и убит. То есть, промышлявшие настоящим бандитизмом тоже имелись, – кем бы они ни были.
И всё же воспоминания о городе тех лет полны ностальгии.
«Я объездил много стран, учился и работал в Алма-Ате, Китае, Америке, Корее и Японии, - один из комментариев в Сети. - Жил и работал в России на Сахалине, Хабаровске, Владивостоке, сейчас живу в Подмосковье. У каждого места и города свой особенный неповторимый запах. (…) Чем же пахнет Ангрен? Это прохладный ветер с гор, в горах это густой воздух разнотравья, грибов и мяты. Весной это запах цветущих деревьев, журчащая вода в арыках... Детский гомон малышни в каждом дворе. Белая шапка снега и ледников Бабайтага. На базаре, именно на базаре, а не на рынке, - запах дынь и арбузов, персиков и винограда, горячий запах лепешек и самсы... Дома это вкус вишни и черешни, что растет под окном. (…) Это вкус ледяной воды из сая (из крана тоже). Ледяная вода в озере Янгиабада и лагере «Космос»... И конечно же люди - друзья, девчонки, педагоги и родители. Многих уже нет в живых, а память помнит всех! Мне кажется, в Ангрене жили особенные люди - добрые, дружные и такие близкие. Всё самое лучшее в моей жизни случилось в Ангрене. Школа, институт, армия, первый поцелуй, первые победы в жизни. Наверное, Родина, это, в первую очередь, добрые счастливые воспоминания и люди, а потом всё остальное».
«Была особенность в нашем городе... почти не было стариков! Город был очень молодым. Все дворы были полны детворой. В нашем дворе (5-1 а, дом 1) было больше 30 моих ровесников! Разница в один год... Вечерами купались в бассейнах, играли на гитарах, играли в волейбол, пели. Идешь по нашему «Бродвею» ([улице] Чикрызова, от кольца до 5-1а) все здороваются, обнимаются! Сколько было девчонок (и каких девчонок!)... Я такого нигде не видел. Такая удивительная теплота и дружелюбие. Учились, занимались спортом. Город был очень спортивным. Зимой, обычно 31 декабря, вечером выпадал снег. Весь город выходил на улицы. Пацаны катались, цепляясь за автобусы... Летом ходили в горы, ездили в Янгиабад купаться! Пили газировку в каждом магазине (1 и 3 копейки стакан). В общем мы все (по современным меркам) были бедными, но счастливыми…».
Большие перемены
После того как в 1991 году Советский Союз распался, - среднеазиатские народы отношения к этому не имели, - в городе началась новая эра.
По инерции, правда, в первые годы всё еще продолжалось – приблизительно до середины 1990-х, когда Ангрен стал словно бы погружаться в какую-то яму. Если в 1990-м на разрезе, его градообразующем предприятии, было добыто 5,7 миллиона тонн угля, то к 1998-му, после отъезда многих русских и русскоязычных специалистов, и прекращения поставок запчастей к используемой технике, добыча упала до 2,5 миллионов тонн. Примерно то же происходило на других предприятиях, да и почти во всех сферах жизни.
1990-е, особенно конец десятилетия, - время открытой дискриминации русскоязычных граждан, их увольнения с руководящих должностей. По устному указанию президента Ислама Каримова это точно происходило в Ташкенте, но, вероятно, и в других городах республики. Кадровая политика, ранее находившаяся под контролем Москвы и, в основном, направленная на производственные задачи, полностью изменилась: теперь руководящие должности стали рассматриваться как «теплые места», открывающие большие возможности лично тем, кто их занимает. И заняли их немедленно «титульные» – по родству, по принципу этнической/клановой близости, за определенную мзду.
Лично я с проявлениями национализма в Ангрене ни разу не сталкивался, наоборот, все были любезны и доброжелательны. Но я там не работал и не видел ситуацию «изнутри», просто слышал рассказы как людей «отодвигали» по принципу их этнической принадлежности. Понятно, что местные чиновники, как и везде, выполняли приказы и установки, идущие из Ташкента, так что вину за многое несет лично Каримов с его этноэксклюзивной «идеологией национальной независимости».
Происходящее непосредственным образом отразилось на жизни города. И не только каримовская национальная политика.
Первомайская демонстрация в Ангрене. 1960-1970-е годы
В ноябре 1999-го, на волне подъема религиозного радикализма (взрывы в Ташкенте и попытки вторжения отрядов Исламского движения Узбекистана) произошли так называемые янгиабадские события, в которых многое до сих пор остается неясным. Вкратце: в районе шахтерского городка Янгиабад, неподалеку от Ангрена, каким-то образом оказались боевики из подразделения, входившего в вооруженные формирования Джумы Намангани, военного руководителя ИДУ. Случайно встретившись с местными охотниками, террористы убили их. В ходе нападений и последующих боев погибли несколько спецназовцев и милиционеров, потери понесли и сами боевики, которые вынуждены были уйти в горы.
В память о погибших военных и сотрудниках МВД неподалеку от Янгиабада была установлена гранитная доска и обелиски в Дукенте и в Ангрене. На ангренском едва различимая надпись на узбекском гласит: «Эта улица должна быть названа в честь трагически погибшего при участии в Янгиабадских событиях начальника ГОВД Янгиабада подполковника милиции В. А. Говорухина». И она действительно была так названа, как одно из немногих исключений из общего правила.
В общем, атмосфера была удручающей, и в итоге всего этого в считанные годы производство просело. В дома перестал подаваться газ, начались отключения электричества, не стало отопления и воды, как горячей, так и холодной. Произошла массовая миграция, прежде всего, европейского населения; за несколько лет из Ангрена выехало, по прикидкам, не менее 50-60 процентов горожан. Двухкомнатная квартира продавалась за две-четыре сотни долларов. Но оказалось, что если из неё выломать сантехнику, рамы, двери и линолеум, то по отдельности за них можно получить больше. Квартиры разбирались полностью, с трубами, и в негодность приходил весь дом. Так в городе появилось множество брошенных зданий – не только жилые многоэтажки, но и детсады, школы, магазины, клубы, рестораны, больницы.
В 2005 году, по официальным данным, в Ангрене проживало 127 тысяч человек. Я не доверяю правительственной статистике, но даже из неё видно, что жителей было меньше, чем в 1989-м, за шестнадцать лет до этого. Постепенно место выехавших славян, крымских и казанских татар, немцев, а также части самих узбеков, заняли выходцы из соседних горных кишлаков, поселков и городков Ферганской долины.
Центральная часть Ангрена. 1970-1980-е
Многоговорящая запись от 2003 года с уже не существующего интернет-форума arbuz.com:
«Ты пишешь, что в Ангрене была в последний раз в 1992. Значит, в твоей памяти Ангрен остаётся чистым, зеленым, многонационально-культурным, мифически-романтическим (горы, облака и ветер) городом нашей юности. Сейчас всё изменилось. Увы, как ни горько это признавать, но нынешний Ангрен - хуже, чем «разрушенная Помпея» и при встрече с ним у бывших ангренцев наворачиваются на глазы слезы.
Промышленность в Ангрене застопорилась. В связи с массовым отъездом образованного населения, наблюдается катастрофическая нехватка кадров. Но и оставшимся специалистам по полгода не выдают зарплату. Хотя зарплата не превышает 5-10 долларов в месяц, при прожиточном минимуме в 40-50. Знаменитая «Резинотехника», которая когда-то была вторым в Союзе по значению предприятием, уже много лет как выпускает одни галоши. Угольный разрез «встал», так что впервые в этом году Узбекистан не добрал необходимого минимума угля, чтобы обеспечить хотя бы полутеплую зиму для столицы. Рабочие «Резинотехники» и просто социально-незащищенное население (молодые мамочки с младенцами) часто выходят на забастовки - перегораживают дорогу «Ангрен-Ташкент» с требованием выдать зарплаты и пособия. Их разгоняют дубинками и автоматами, а месяца через три они поднимаются снова.
В архитектурном выражении город принял очертания кишлака. Культура в упадке. Но самое тягостное - это отсутствие всяких социальных условий для выживания. Уже много лет в Ангрене нет газа. Люди стали готовить еду на самодельных электрических плитках (это когда чайник закипает два часа), а это значит, что расход электроэнергии сверхнормативный, что приводит к полному отключению электроэнергии по кварталам. Из семи дней в неделю электричества не бывает дня 3-4. Горячей воды не бывает по месяцу. А холодную дают на час в сутки, да и то на первых этажах.
Твоя мама хорошо знает мою бабушку - моя бабушка всю жизнь проработала в ангренской типографии. Так вот, в прошлом году моя мама была вынуждена забрать бабушку в Ташкент, так как в Ангрене, в ее подъезде (а бабушка жила по соседству с тобой в 22 доме) на все четыре этажа остались только две старушки. Все остальные квартиры полуразрушены, в них гуляет ветер, а сам дом находится в аварийном состоянии, так как уже много лет подтапливается прорвавшейся канализацией. Отъезжающие свои квартиры просто бросают».
На фотографиях, выкладываемых ангренцами в Сеть, – разваливающиеся школы, разбитые детсады. Люди стремились уехать отсюда так же, как когда-то стремились попасть сюда. Это и понятно, ведь в городе, население которого в основном было занято на промышленных предприятиях, на его глазах рушилось всё, что оно делало, что строило, - и собственная налаженная жизнь.
Что же предприняло правительство Узбекистана, чтобы как-то исправить бедственное положение, да и вообще не допустить до такого? Кинуло все силы, средства, кадры? Как бы не так. Оно не сделало ничего. НИ-ЧЕ-ГО. Разве что запрещало сообщать о происходящем в подконтрольных ему изданиях (то есть, практически во всех), и показывать Ангрен по телевидению. Нет картинки – нет проблемы.
Время берет свое, постепенно общая обстановка успокоилась, выровнялась; кое-что даже удалось восстановить, например, подачу электричества, улучшить газоснабжение. Большинство полуразобранных домов в конце 2010-х всё-таки отремонтировали (осталось не больше десятка). Действует часть построенных в советское время предприятий, хоть и не в полную силу, и даже несколько новых. Правда, в городе большие сложности с работой. Но люди теперь стали ездить на заработки в Россию, конечно, кто имеет такую возможность, это не относится к основной массе живущих здесь бедолаг. Экономические же ресурсы продолжают проплывать мимо ангренцев, не влияя или почти не влияя на уровень жизни в городе.
Я начал интересоваться Ангреном в 2013 году. Приезжал туда, обходил его жилые кварталы, улицы. И мне удалось запечатлеть целую эпоху.
***
Ангрен (2013-2016)
Памятник Юлдашу Ахунбабаеву
Разрушенный детский сад
Обелиск в честь Юрия Гагарина
Президент Ислам Каримов
Разрушающийся памятник
Дом Культуры в поселке Геолог возле Ангрена
Мозаичное панно в поселке Геолог возле Ангрена
В ожидании шашлыка
Готовка перед подъездом заброшенной девятиэтажки
Фото автора
Статья по теме: