- Наш храм в Узбекистане впервые появился в 2001 году. Тогда он располагался в другом месте Ташкента, на улице Вахидова. Но прихожанам там стало тесно, и было принято решение о покупке земельного участка и сооружении нового храма, который и открылся два года назад, в 2016-м. Это единственный действующий буддистский храм во всем среднеазиатском регионе.

В древности буддизм был распространен на юге современного Узбекистана, как известно, на территории Термеза и его окрестностей были найдены артефакты, доказывающие, что эта религия в период с I-го века до нашей эры по IV век нашей эры, во времена Кушанского царства, переживала расцвет. В районе Термеза, на Фаяз-тепа, обнаружен буддийский монастырь, где когда-то жили около 40 тысяч монахов. По утверждениям нашего настоятеля, на территорию Китая, Кореи, Вьетнама и Японии буддизм проник не из Индии, как ранее предполагалось, а из Центральной Азии, - и, возможно, как раз с территории нынешнего Узбекистана. Поэтому к нам приезжают буддийские монахи из разных стран, у нас побывали главные монахи Таиланда и Бирмы. Так что это храм не только для местных прихожан, - в мире о нем достаточно осведомлены.

Мы придерживаемся сон-буддизма, направления Махаяны («Большой колесницы»). По-японски это звучит как дзен-буддизм. Что означает, что любой человек в течение своей жизни может достичь просветления. Наш настоятель, доктор исторических наук, Ян Ги Хун, монах, является учеником академика Эдварда Ртвеладзе, он присутствовал при раскопках древних буддистских объектов. В основном наши прихожане – представители корейской общины. По праздничным дням у нас собирается более ста человек. Больше становится и тех, кто интересуется буддизмом, причем, это не только корейцы. Есть бизнесмены из Южной Кореи – фактически храм был построен на их средства.

Власти нормально отнеслись к строительству храма на этом месте, всё разрешили, у нас есть официальная регистрация в Минюсте. Но в мае на стене нашего подсобного помещения, а потом и перед воротами, вдруг написали – «Снос 21,5 метра». Имеется в виду глубина от наших ворот. Они поставили предупреждающую отметку, но письменного уведомления нам не вручили.

Мы думали, что снос произойдет до сентября, потому что с первого сентября должно было выйти новое постановление – что о сносе должны уведомлять не менее чем за шесть месяцев до его начала (эта норма действовала и раньше – ред.). Поэтому мы переживали, что храм могут сломать до вступления в силу этого постановления.

Я специально ходил в хокимият (администрацию – ред.) выяснять. Они заявили, что в любом случае снос состоится. Я, имея в виду возможность расширения дороги за счет пустого поля, спрашиваю: «Неужели не существует никакой альтернативы?». Ведь есть возможность расширить дорогу с другой стороны. Но они ничего не говорят по этому поводу, просто повторяют, что в связи с расширением дороги здание будет ломаться. Насколько я понимаю, они руководствуются решением кабинета министров.

Я объяснил, что мне надо выяснить состояние наших дел, потому что мы хотим обратиться к президенту, чтобы отстаивать храм. «Вы можете обращаться, это ваше право», - ответили представители хокимията. Мы собрали подписи и написали письмо в «Портал» (сайт для обращений к главе государства – ред.). Также мы отнесли копию письма президенту в комитет по делам религии при Кабмине.

Сегодня я проверил, что происходит с нашим обращением. Выяснилось, что из «Портала» его спустили на прежний уровень: вопрос опять решает Зангиатинский хокимият, исполняющий орган – Зангиатинский хокимият, а контролирующий орган – Ташоблхокимият. И пока оно «в обработке».

У нас нет текста правительственного постановления, где говорится о необходимости сноса нашего храма, но мы его читали, и прямо там о сносе не говорится. Мы рассчитываем, что в любом случае бывают исключения, и что эта магистраль может быть расширена, не задевая нас. Как это, например, произошло с мечетями на Куйлюке и в Той-Тепе, которые после расширения дороги так и остались стоять.

Строительство храма нам обошлось в немалые деньги. Всё это приобреталось на средства наших прихожан. Если в долларах посчитать, наверное, не меньше сотни тысяч выйдет. Бизнесмен, который рядом построил банкетный зал, говорит, что вложил в него 5 миллиардов сумов ($625 тысяч), он тоже очень обеспокоен. Согласно постановлению, ему тоже должны предоставить компенсацию по рыночной стоимости, но мы знаем нашу номенклатуру: подгонят технику, а потом что угодно может произойти.

Они заикнулись, что, мол, «мы дадим вам место в Ташкентской области, в районе [бывшего колхоза имени] Ким Пен Хва». Но, во-первых, это далековато (15-20 километров от Ташкента – ред.), во вторых нынешнее месторасположение имеет большое значение. И для туристов тоже. Сегодня у нас были гости из Министерства обороны, уже пятая или шестая группа. Потому что политика государства сейчас направлена на расширение знаний о мире.

Кроме того, на постройку храма ушло около десяти лет. Южнокорейские бизнесмены будут рассматривать это как недружественный подход: храм имеет международное значение, они инвестируют деньги в нашу экономику [а власти даже не хотят рассматривать альтернативный вариант расширения дороги, позволяющий обойтись без сноса].

Сейчас хокимият себя пока никак не проявляет. Они не приходят и не говорят: «Мы вас сносим» или «Мы вас не сносим». Но мы беспокоимся, что это в любой момент может начаться, и если нашу территорию снесут на 21,5 метра от ворот, то от всего комплекса останется только дом молитвы (по сути, большая комната – ред.). Пруд с карпами, комнаты монахов, гостевая комната и хозяйственные постройки – всё это будет разрушено. «Отодвинуться» назад мы не можем - сзади него уже другое помещение, чужое.

Наш настоятель Ян Ги Хун - фигура общественная, он входит в состав Совета при комитете по делам религий при Кабмине, все 16 руководителей религиозных конфессий приказом президента были включены в его состав. Вот (показывает на фотографию в рамке) наш руководитель на встрече с президентом Мирзиёевым. Теперь вопросы, касающиеся религий, рассматриваются самими представителями существующих в Узбекистане конфессий. Это важный шаг к обеспечению гарантий прав и свобод для представителей разных религиозных конфессий на территории страны. Но получается что [правительственное] решение противоречит действиям самого президента.

Мы хотим попросить президента обратить внимание на нашу проблему, думаю, что его волевое решение помогло бы сохранить храм, потому что других возможностей у нас нет. Мы думали, что вопрос может решиться на местном уровне, но, к сожалению, он не решается.