Нурулла Отахонов (творческий псевдоним - Нуруллох Мухаммад Рауфхон)
Означает ли это, что здравый смысл победил? Судя по всему, вряд ли. У Отахонова забрали паспорт, следственные действия продолжаются, не сняты с него и обвинения по самым «модным» статьям УК РУз –159-й («Посягательства на конституционный строй»), и 2441-й («Изготовление или распространение материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку»). Высказываются мнения, что освобождение Нуруллы Отахонова из-под стражи – не более чем «замыливание глаз» до окончания визита спецдокладчика Совета ООН по правам человека Ахмеда Шахида, который должен завершиться 12 октября. Так ли это, скоро станет видно.
Не надо было верить?
Информация о предстоящем возвращении на родину узбекского писателя после его двухлетнего пребывания в Турции появилась в прессе в середине сентября. При этом опальный литератор высказывал некоторые сомнения относительно правильности своего решения, поскольку не мог не знать, как относятся в Узбекистане к «предателям», коим его с некоторых пор стали считать власти.
Однако весть о том, что в августе новое узбекское правительство объявило об исключении из списка разыскиваемых 16 тысяч граждан, подозреваемых в принадлежности к религиозно-экстремистским течениям, все-таки побудила истосковавшегося по родине и близким уже немолодого человека поверить в услышанное. Да и как не поверить, если с призывом вернуться в родные края к разъехавшимся в разные годы соотечественникам выступил сам президент Мирзиёев во время своего недавнего визита в Америку. Нурулла Отахонов оказался первым из диссидентов, решивших вернуться в Узбекистан после столь обнадеживающего заявления. И, судя по тому, что с ним произошло, последним.
Причиной «особого отношения» узбекских властей к Отахонову стало то, что два года назад он выпустил в свет свой главный литературный труд - роман под названием «Бу кунлар» («Эти дни»), название которого перекликается с известным произведением «Утган кунлар» («Минувшие дни») классика узбекской литературы Абдуллы Кадыри. В нем он подверг резкой критике происходящее в Узбекистане в период правления Ислама Каримова.
Руководству страны творение, мягко говоря, не понравилось. В 2016 году заместитель имама-хатыба соборной мечети «Уйгур» в Андижане даже опубликовал в интернете статью против книги «Бу кунлар», обвинив Рауфхона в предательстве и назвав его «врагом народа». А уже после его ареста заместитель председателя Союза писателей Узбекистана Гайрат Маджидов сообщил радио «Озодлик», что Отахонов исключен из Союза писателей «так как не принимал активного участия в его работе, а также по ряду других причин». «Наш Союз не будет защищать писателя, который не является его членом. Рекомендацию ему пусть пишет та организация, в которой он работал до своего ареста», - заявил он.
Письмо президенту
«Завтра, даст Бог, вернусь на свою Родину. Если Бог наградит здоровьем, даст силы, у меня еще много планов, чтобы плодотворно служить своей стране. Но прежде чем отправиться в это путешествие, мне бы хотелось получить ответ на тревожащий меня вопрос: ведь одно дело вернуться на родину человеком реабилитированным, безгрешным, и другое – в качестве «преступника в розыске». Надеюсь не на второе», - поделился Нурулла Отахонов своими мыслями-сомнениями 17 сентября в открытом письме к президенту Узбекистана Шавкату Мирзиёеву.
«Я – один из [самых] обычных писателей – Нуруллох Мухаммад Рауфхон. Моя фамилия по паспорту: Отахонов. Мне 62 года. Долгие годы проработал в таких журналах, как «Ёшлик» (завотделом), «Муштум» (ответсекретарь), «Звезда Востока» (завотделом), «Хидоят» (главный редактор), а также в издательстве «Мовароуннаҳр» (генеральный директор). Вышли в свет несколько моих книг, один художественный фильм. Мною написан сценарий двухсерийного фильма на основе лирического повествования Алишера Навои «Лейли и Меджнун». Кроме этого, я перевел ряд произведений мировой литературы – турецкой, русской, китайской – на узбекский язык. Отредактировал и подготовил к печати свыше ста книг», - коротко представляет себя писатель-диссидент в своем «Открытом письме» к главе узбекского государства, полный текст которого размещен на странице его сайта nurullohuz.com.
Кстати, там же можно ознакомиться и с полным 508-страничным текстом критически осмысливающего действительность романа «Эти дни», который сам опальный писатель называет документальным политико-общественным. Его выход в свет практически совпал с тем временем, когда Отахонов был вынужден срочно выехать из Узбекистана. Забавно, что в своем обращении автор абсолютно откровенно рассказывает президенту Мирзиёеву о чем повествуется в его судьбоносном произведении – о репрессиях по политическому и религиозному признаку, сомнительной официальной трактовке «белых пятен» в трагических эпизодах новейшей истории страны.
Отахонов без обиняков обвиняет покойного президента Ислама Каримова в том, что тот «стремился лишить народ дарованных ему Богом свобод», что «на пути жестокости и сохранения любой ценой тиранического стиля управления [он] ни перед чем не остановится».
«За 2011-2013 годы я написал документальный политико-общественный роман под названием «Эти дни», с целью «охватить внутренние проблемы изнутри – о [связанных между собой] судьбах одного человека, одной нации и одной страны». В апреле 2016-го разместил его на своем официальном веб-сайте. Будучи сыном своей благословенной нации, писателем и публицистом, отразил в нем свои взгляды-позицию на происходящее в жизни республики на протяжении четверти века её независимости. Разумеется, мои рассуждения-выводы в основном критического свойства. Но всё это – горькая истина! Можно даже сказать, что утверждаемое в моей книге почти полностью совпадает с теми выводами и умозаключениями, к которым пришли лично Вы, встав во главе руководства страны! Это значит, что моя книга «Эти дни» целиком и полностью отвечает запросам нового времени. В случае утверждения на пользование ею (снятия запрета с книги – ред.), она стала бы самой полезной книгой для разрешения сегодняшней политической ситуации», - уверен автор романа.
«Критика критике рознь, в этом смысле критика «Этих дней» является исправляющей [недостатки], созидающей… Поверьте, в «Этих днях» нет никакой опасности, злого умысла против государства! Наоборот, звучит призыв к возвеличению государственного статуса. С начала и до конца книга борется с такими пороками, как лживость, фальшь, лицемерие, несправедливость, коррупция. В ней даны советы, как наладить продуктивный и тесный диалог между властями и народом… После появления книги, вместо того, чтобы, изучив ее и сделав правильные выводы, взяться за исправление допущенных ошибок, взялись за того, кто указал на эти недостатки, - за меня, - сетует Нурулла Отахонов. – То есть, вместо благодарности подвергся гонениям…».
При этом он не устает повторять, что «государство» и «руководители государства» - это разные понятия, и путать их не надо (первое – величина постоянная, второе же относится к приходящим и уходящим персонам). По его словам, именно по причине «неумения разбираться» со стороны ряда не привыкших к критике и не терпящих возражений госчиновников и посыпались поспешные выводы о «вредности» и «враждебности» книги по отношению к политике государства, а ее автора безосновательно и бесцеремонно включили в некий «черный список».
«Несмотря на сильную занятость, найдите немного времени, прочтите это произведение, - просит президента Рауфхон. – Тогда бы вы убедились в правоте моих утверждений…».
Чтобы наши читатели тоже могли получить какое-то представление о стиле и содержании «преступного» романа, ниже, посредством свободного перевода с узбекского языка, мы выборочно публикуем его отдельные фрагменты.
***
Из письма к Герою Узбекистана поэту Абдулле Арипову по поводу его стихотворения «Толпе»
«В этом своем письме мне бы хотелось выразить свои впечатления по поводу Вашего нашумевшего в свое время стихотворения «Оломонга» («Толпе»). Стихотворение написано в советское время. [Тогда оно] в наших умах произвело эффект разорвавшейся бомбы. Ощущая [при чтении] за каждым словом, за каждой строкой стихотворения образ великого поэта и великой личности, мы переполнялись чувством огромной гордости. Как само стихотворение, так и его автора народ превозносил до небес.
Прошли годы. Теперь нет Советов. Страна обрела независимость. Сегодня, перечитывая это Ваше стихотворение, за каждым его словом, за каждой строкой я видел его автора – личность Абдуллы Арипова. Мне хотелось лично убедиться, как же ведет себя поэт, который, живя в условиях независимости [республики], сам [не раз] становился свидетелем [страшных] событий, [присущих] 37-м годам прошлого века, остался ли он верен своему [поэтическому] слову?
Однако сначала об одном событии, участником которого стал я сам.
Весна 1999 года. При въезде в Коканд со стороны Яйпана есть мост через железную дорогу. Как только я [на машине] съехал с этого моста, меня остановил местный постовой инспектор [ГАИ]. Попросил документы. Дал. Сказал, что виноват – на мосту обогнал какую-то машину, оказывается, нельзя.
Глянув на номер моей машины, он спросил: «Гость, что ли?». Хотя это был повод избавиться от штрафа, я решил сказать правду: «Сам-то родом отсюда, но сейчас я здесь гость». «Где работаете в Ташкенте?» - спросил он так, будто в моих автонарушениях была виновна и моя работа. Пришлось признаться – я работал в редакции журнала «Звезда Востока». Оказалось - знает. Спросил: «До сих пор еще выходит этот журнал?». «Да», - и я показал свою [редакционную] ксиву. В документе над надписью «Звезда Востока» значилось: «Союз писателей Узбекистана». Пробежав глазами по этим строкам, [гаишник] нарочито громким голосом неожиданно поинтересовался: «Слушай, вашим председателем [до сих пор] является Абдулла Арипов?!». «Ну да. А что?» Взяв меня за руку повыше локтя, он отвел в сторону, будто нарушителя задержал. «Великий поэт страны... Было время, при одном упоминании имени Абдуллы Арипова я готов был умереть [за него]... А вчера, увидев по телевизору, в каком он состоянии, аж настроение пропало. Что, выходит [по нему], узбекский народ – стадо бессловесных животных, если он с высокой трибуны [глядя на народ] только и может произнести: «Ну и чтооо, ну и чтооо»?! Видно было, что хорошо «поддал». Уж, случаем, не превратился ли в алкаша этот ваш председатель?!» - сказал, искренне сопереживая, постовой. Мне только и оставалось виновато вымолвить: «Простите, я не смотрел вечером телевизор». «Ладно, ладно, вот ваши документы, не нарушайте впредь правила», – сказал инспектор. Всю дорогу, пока я добирался до Ташкента, из головы не выходили слова, брошенные мне вслед дорожным патрульным: «Поинтересуйтесь-ка там, в Ташкенте, как этот ваш председатель дал добро на уничтожение народа!».
Что ж там такого могло приключиться? Как только приехал – сразу же за расспросы.
[Вскоре] всё выяснилось: то событие, о котором говорил сотрудник ГАИ, имело место на одном из мероприятий во «Дворце дружбы народов» после того, как на государственных подмостках Узбекистана был сыгран величественный спектакль под названием «16 февраля».
Думаю, вы [хорошо] помните [это], Абдулла-ака. Думаю, в комментариях нет надобности. А в те дни, когда над народом нависли зловещие тучи (!), и на сверхсерьёзное (!) мероприятие, где должны были быть озвучены породившие эту беду причины, Вы, уважаемый всеми мусульманами поэт поэтов, побывавший в хадже, явились в пьяном виде?!
Впрочем, [давайте я Вам] коротко напомню.
Итак, в 16-й день февраля 1999-го в разных районах Ташкента взорвалось 5-6 бомб. Эти взрывы стали отправной точкой давным-давно назревавших в стране будущих репрессий. Если выразиться по литературному – их прологом.
Рассказывают, что Вы на этом собрании оскорбляли весь народ, бросая в него горькие и тяжелые камни вины, словно это стадо каких-то животных. Глядя на главу ведомства, которое [часто] вместо тюбетейки приносит ее вместе с головой, Вы, говорят, кричали в полупьяном бреду: «Так и так, ну и что ж, Закирджон-ака (обращение Арипова к экс-министру МВД Алматову – ред.), что эти [экстремисты] хотят, а?! С ними разве можно договориться?! Если их нельзя воспитать, Закирджон-ака, всех их надо перестрелять! Что Вы бездействуете, Закирджон-ака, не жалейте тех, кто поднял руку на нашего Отца [нации], задержите, арестуйте, расстреляйте [к черту] всех!!!».
Пусть Вы били народ не кулаками, но тяжелым-претяжелым орудием словесного обвинения.
Ну и чем Вы в таком состоянии лучше тех, кого сами уничижительно и презрительно называете «толпа»?! «Толпа» от Вас ждала в тот день – 16 февраля – других слов и призывов, достойных большого поэта и образованного, грамотного человека.
Вы, считающий себя совестью нации и достойным «глаголать» от имени народа, сами опустились до уровня толпы, став на стороне не Народа и Справедливости, а Великой Лжи!
Разумеется, можно допустить, что Вы тоже не сразу разобрались в случившейся трагедии – кому ж тогда сразу было ведомо, кто стоит за этой серией взрывов. Но именно это незнание и должно было остановить [Вас] от напрасных крикливых обвинений всего народа [в проявлении экстремизма]. Вместо этого, взяв себя в руки, надо было обращаться [к представителям власти] в образе, достойном Вашего имени и статуса. Ну, к примеру, скажем, так: «Да, Рустам-ака Иноятов, Закирджон-ака Алматов, действительно, случилось скверное дело, внутри нас (то есть, страны - ред.), похоже, имеются некие черные силы, которые с целью дестабилизации обстановки предприняли такое отвратительно варварское действо. Это невозможно простить, нужно найти истинных виновных этих черных деяний, наказать их соответственно! Подобная жестокость не присуща нашему народу, наш народ [никогда] не пойдет на такую чудовищную мерзость. Здесь, похоже, кроется нечто другое, поэтому я бы хотел попросить вас быть предельно внимательными и осторожными при поиске возможных организаторов и участников злодеяния, изучить глубже и всесторонне все детали события, чтобы не пострадали невинные. В такие тяжелые дни испытаний мы все рядом с нашим президентом, мы рядом с вами!». Ведь можно же было сказать так…
Вам хорошо известно из недалекой истории, как организовываются такие грязные провокации и к чему они могут привести. Поскольку читали и знаете, как на страницах истории первой половины прошлого столетия «великий и милосердный» «отец народов» Сталин оставил написанную им кровавую драму под названием «37-е годы». А еще раньше были «Убийство Кирова», «Дело врачей» и прочие «дела», положившие начало эре широкомасштабных репрессий. А ведь даже тогда этот Сталин перед каждым своим политическим заговором или после совершения кровавого преступления любил собирать народ (толпу!) на заводах, фабриках, в колхозах и совхозах и заручаться его поддержкой-благословением.
А «народные представители», поднимаясь на трибуны, с патриотическим, как им казалось, рвением взывали к таким партийным палачам, как Ежов, Ягода, Берия, Вышинский (у нас это были [в то время] Апресян, Агабек(ян)ов): «Все, кто против [нашего] Дорогого Отца [Сталина], Дорогой Матери-партии, - это, однозначно, враги народа! Арестуйте их! Отправьте в ссылку! Стреляйте! Уничтожайте бесследно!». Они требовали «справедливого суда» с глазами, налившимися кровью, и если, не приведи Бог, в тот момент кто-нибудь из несчастных «врагов народа» вдруг оказался бы среди них, не моргнув глазом, разорвали бы его в клочья голыми зубами…».
***
Критическим взором к «Толпе» (1980 г.)
«Где ты был, когда [великого] вешали Машраба? Где находился, когда стреляли в Чулпана?
Не расспрашивал ли [ты] о судьбе Кадыри? Почему не сумел стать Щитом [для него], когда пришла беда?
Приговоры читаются от твоего имени, От твоего имени ткутся истории нити.
Ты кто или что? Что ты за сила колдовская? Почему тебя так влекут всякие зрелища?
Пред тобой я в печальных думах стою, Когда ж ты станешь народом, эй, ты, толпа?!»
Когда Вы [Абдулла Арипов], обращаясь к своему народу, вопрошаете стихотворным языком: «Где ты был, когда вешали Машраба?», - эти несчастные и подавленные в силу разных социальных причин и явлений люди, не смея поднять глаз, словно скажут Вам в ответ:
«А где ты был сам, когда гнали из отчего дома Мухаммада Салиха, организовывали целую серию покушений на его жизнь?
А когда [писателя] Эмина Усмана дважды бросали в тюрьму по сфальсифицированным обвинениям, и при последнем его заключении на волю вышел его труп?
А когда [поэт] Ёдгор Обид вынужден был покинуть свою любимую родину?
А когда Мамадали Махмуда упрятали в зиндан только потому, что он, признавшись в клятвенной дружбе и верности одному [известному] человеку, не пожелал его предавать и впоследствии?
А когда [такие] религиозные деятели, как имам Абдували-кари и Абдулла Ота, были похищены средь бела дня, а затем неизвестно где уничтожены? (Исламские проповедники, имевшие большое влияние на массы в начале 1990-х – ред.).
А когда имама Мухаммада Раджаба упекли [за решетку] на веки вечные (приговоренный к 11 годам, вот уже свыше 20 лет он остается в застенках! - Н.М.Р.)?!».
«Вот ты стоишь [гордо] на земле, словно не замечая черных дел, творящихся вокруг, и мы, трудяги с потными лбами, точно так же здесь стояли в зловещие 37-е годы, эй, поэт, сынок Абдулла…».
А сколько тех [жертв], кого не посчитали, не назвали…».
***
«Каким щитом ты служил для прикрытия от произвола власти Исломкула-бобо (имеется в виду Ислам Каримов – ред.)?
А ты пробовал выйти с лозунгом «Хватит вранья!», когда [в стране] проводились лживые выборы [без выбора]? Когда вешали политико-клеветнические ярлыки оппозиционно настроенным творческим деятелям, [хоть раз] попытался остановить [гнусный] процесс со словами: «Это не так!».
А когда без суда и следствия бросили в застенки известного узбекского писателя Эмина Усмана, противился ли ты этому насилию, попытался ли [хоть на короткое время] превратить свою грудь в спасительный щит? Ну а когда его взяли во второй раз, и уже из тюрьмы на свободу вышел лишь труп [писателя], хотя бы в знак почтения присутствовал на джаназе в доме покойника (заупокойной молитве – ред.)? Напротив, еще помнишь, наверное, как ты ответил одному зарубежному радиокорреспонденту, когда на весь мир стал известен этот печальный факт о смерти [твоего коллеги]: «Ну… Ну, Эмин Усман сам перестал наведываться в Союз писателей, прервал всякие связи…», - в таком духе ты [тогда] что-то промямлил. Один человек, один литератор.
Люди мучительно и при странных обстоятельствах погибают в неволе, а ты, будучи «главной опорой литераторов» даже не проявляешь к ним [элементарного] сочувствия! Наоборот, твои поступки – это всё равно, что дать пинка покойнику.
Из-за этой твоей трусости и двуличия нам, чернорабочему люду, досталось немало неприятностей. Испытав такое [отношение] со стороны Человека-Утеса, в которого мы безоговорочно верили, [мы] готовы были провалиться сквозь землю от стыда!
[Скажи], а почему ты не стал щитом в тот день, 13 мая 2005 года, перед тысячами андижанцев, которые вышли на улицу с требованием защиты своих прав, но были расстреляны, невзирая на то, мужчины это или женщины; почему ты не вырвался вперед [в качестве щита], когда был дан приказ на жестокий расстрел даже невинных младенцев?!
Ведь ты-то не мог не знать, что нельзя всех до единого собравшихся на площади причислять к уголовным преступникам, хотя политики и поспешили так объявить. Ты просто обязан был это знать! Почему ты злишь нас, эй, великий поэт, сынок Абдулладжон, клевеща на нас и [унизительно] называя толпой?!
Впрочем, разве можно ожидать защиты от несправедливости от человека, который с высоких трибун, через ТВ, на глазах у 30-миллионного населения (не толпы!), натравливает правоохранительные органы против своей нации, [неистово] командуя: «Арестуйте!», «Стреляйте!», «Уничтожайте!»?!
Теперь скажи, если есть совесть: мы ли так жаждем зрелищ, или ты, который на протяжении двадцати лет молча наблюдает за происходящими [на политической сцене] «трюками», не только не выражая своего возмущения против несправедливости, а напротив, еще задорнее рукоплеща каждому новому слову и движению жестокого правителя?!.. Называя народ оскорбительно толпой, Вы ведь сами того не замечая, превратились в одного из её участников!».
***
«Сколько же наших благоверных безгрешных сыновей-дочерей вынуждены сегодня губить свои цветущие жизни в долгосрочном заточении, а их маленькие дети – обитать без родительской заботы и опеки, и всё это - под предлогом борьбы против терроризма! Какое же общество будут представлять завтра эти недолюбленные, недоласканные сироты?!
Меж тем, владыка Оксарая уже 20 лет занят лишь одним – в который уже раз, в нарушение Основного закона страны, он вновь и вновь принуждает «выбирать» себя…».
***
«Есть в мире много вещей, которые не способен переварить человеческий разум.
Например, мне не понятно: с каких это пор развратные сексуальные отношения между мужчиной и мужчиной и между женщиной и женщиной перестали являться развратными?!
Мужские – понятно, они были во все времена. Они были под запретом, осуждались обществом, поэтому не афишировались. Такие развратные отношения были, но они тщательно скрывались от посторонних глаз.
А теперь они получили свободу (демократию, то бишь!). Более того, в нынешние времена некоторые общества ратуют за то, чтобы эти низменные инстинкты-поступки имели права на существование! Теперь у развратников есть свои партии, выходят их газеты-журналы, отбираются кандидатуры на выборы, избираются депутатами, мэрами городов, рвутся во власть. Своими порочными теле- и кинофильмами пытаются вовлечь в свои ряды и других…
Это называется «де-мок-ра-ти-я»! Это есть незыблемость прав человека!
Демократия дает право на жизнь каждому человеку, в том числе и тем, кого ты называешь развратницами.
Этот вид разврата, то есть получение сексуального наслаждения женщины от… близости с женщиной, слава Богу, - то ли потому, что он в нашей нации [никогда] не встречался, на нашем языке даже нет ему отдельного названия. Европейцы называют его «лесбийством».
[Вроде] красивые слова, очень понятные выражения, но чем больше мир Запада настойчиво навязывает свои идеалы демократии, тем больше у меня нарастает рой вопросов. К примеру, какое, казалось бы, имеет отношение разврат к демократическим ценностям. Говорят: они [развратники] – тоже люди. Но, простите, ведь такие как грабитель, убийца, предатель родины – разве они не люди по сути? Есть варвары, насилующие малышей, а затем убивающие, пьющие младенческую кровь, – они же тоже люди, если на то пошло! Тогда надо им тоже дать возможность жить, оправдывая это тем, что с такими «недостатками» они родились от своих биологических матерей. Им тоже, выходит, надо дать возможность легализовать их «права», пусть они тоже между собой объединяются в свои партии, выпускают свою периодику, активно вовлекаются в общественную и государственную жизнь как выразители взглядов геев и лесбий! Отчего же одних в тюрьмы, наказывают, а других милуют, защищают?! Странный подход к определению «порочности»…
Чем больше стремишься разгадать эту загадку, тем больше путаешься.
Объясните мне, пожалуйста, что происходит [на свете]?!. Почему т.н. демократия, которая дает возможность припеваючи жить под девизом приоритета прав человека [всяким] задницам (гомосексуалистам – ред.), блядям и лесбиям, отказывает в таком праве целым народам, целым государствам?!.».