(Текст слегка подредактирован: смысловые блоки объединены, исправлены явные оговорки, убраны слова-связки, повторы, фразы, относящиеся к организационным моментам, приветствия, поздравления с освобождением и подробности, не имеющие отношения к обсуждаемой теме.)

О себе

Ахмед Алиев: Меня зовут Алиев Ахмед Махмудович, я являюсь профессиональным ювелиром (…), начинал свою деятельность на ювелирном заводе Фонон, далее продолжал свою учебу в Европе, я работал в Польше, во Франции, в Италии, то есть я знаю конъюнктуру международного рынка, я знаю ювелирный бизнес и всю его кухню. (…) 23 года мне было, [когда] я открыл первый частный ювелирный завод в СССР после октябрьской революции 17-го года. (…) Первое мое производство было на Максима Горького (район в Ташкенте – ред.), после этого было открытие первого, второго, четвертого, пятого магазинов на Алайском рынке, в ювелирном куполе. Я возглавил Международную ассоциацию ювелиров, был ее председателем и в истории Узбекистана я дважды провел крупные международные выставки ювелирного бизнеса (…). Я также являлся генеральным спонсором благотворительного общества Мехрижон, это помощь детским домам, детям-инвалидам. Я являлся членом политсовета азербайджанской диаспоры и принимал активную роль в этом. Я принимал участие в политической жизни Узбекистана и был у истоков партии УзЛиДЕП. Даже логотип партии был нарисован мною. (…) Мы поднимали эту партию, партию бизнесменов, которая (…) должна была сплотить возле себя крупных бизнесменов и предпринимателей, научить работать многих в бизнесе. (…) Все ювелирные компании Узбекистана работают по моей форме отчетности, которую я в свое время разрабатывал в Кабинете Министров.

Об отъеме бизнеса

В 2012 году, первого октября, меня арестовали, а также арестовали моих сотрудников. (…) В Узбекистане пошли слухи, что якобы причины всех этих событий с моим арестом и арестом моих сотрудников были связаны с «Голд центром» (комплекс по продаже ювелирных изделий в Ташкенте – ред.), который я в свое время построил в центре города (…). Действительно, это и есть причина, но она не первостепенная, она второстепенная причина, первостепенная имеет политический окрас. Скажу сразу: два момента – один политический, другой экономический. Что касается политического аспекта: в 2011-2012 году, по моим соображениям, готовился государственный переворот в Узбекистане. С отстранением от должности тогда еще покойного (оговорка – ред.) Ислама Абдуганиевича Каримова, а также с физическим устранением премьер-министра Шавката Миромоновича Мирзиёева, ныне нашего народного президента. (…)

Ахмед Алиев. Фото Умиды Ахмедовой

Если вы помните, началось все с Туркуаза (бывший ГУМ – ред.), когда начали ювелирные магазины в Туркуазе закрывать. Закрытие этих магазинов сопровождалось беззаконием. Это закрытие магазинов, конфискация товаров ювелирных [потом прокатилось] по всему Узбекистану. Только «Голд центр» не был [закрыт], его не проверяли. Мои враги пускают слухи, что это Алиев специально заказал весь ювелирный бизнес в Узбекистане, чтобы заполнить арендаторами свой «Голд центр» (…). Мне на сердце было очень плохо. Я к этому делу не имел никакого абсолютно отношения, кто я такой? Этим занималась Служба национальной безопасности республики, Генеральная прокуратура, МВД, и так далее. (…)

«Голд центр» у меня забирали незаконно, абсолютно (…) Я брал 5 миллиардов ($1,8 миллиона по реальному курсу – ред.) в лизинг, у лизинговой компании на 5 лет. 2,5 года у меня еще оставалось. 2,9 [миллиарда] ($1,05 миллиона – ред.) я вернул, 2,1 ($775 тысяч – ред.) я оставался должен. Я нашел деньги, 6 миллиардов ($2,2 миллиона – ред.). Друзья мне помогли, я готов был раньше срока с ними произвести полный расчет. Выходит постановление [судебной коллегии высшего хозяйственного суда Узбекистана], которое полностью прерывает мой договор с лизинговой компанией. 5 ляпов, которые в этом постановлении. Первый ляп, они пишут: «Истребовать объект незавершенного строительства» (имеется в виду «Голд центр» – ред.). По словарю Даля слова «истребовать» и «изъять» имеют совершенное разные значения. Что значит «незавершенный объект»? Строительство было завершено актом госприемки, это второй ляп. Третий ляп. Прокурор города Ташкента выносит протест на предыдущее постановление, чтобы на первую инстанцию спустить дело. Если бы на первую инстанцию спустили, я смог бы полностью с лизинговой компанией рассчитаться. В конце пишет судья: протест удовлетворить полностью. Так давайте удовлетворим! (…) Нам ставят статью «Невыполнение решения хозяйственного суда». А какое решение я должен выполнить? (…) Истребовать – истребуйте, изъять – это другой смысл. (…) На здание было нападение, бандитов, в прямом смысле (…), на виду у руководства Чиланзарского РУВД, я сам вызвал участкового. Когда мне доложили, что что-то происходит вокруг «Голд центра», я увидел, что подъезжают ребята спортивного телосложения. (…) Мы (…) едем туда, я вижу буквы «Алиев заргари» («Ювелирные изделия Алиева» - ред.) с крыши выбрасывают. 30 тысяч долларов я отдавал на изготовление этих букв. (…) Это были люди лизинговой компании и Капиталбанка. (…)

Вот представьте себе компания «Алиев заргари» продает за 5 миллиардов здание «Голд центра» лизинговой компании, которая принадлежит Капиталбанку, скажем так, в лице Абдусаматова Максуда (председатель совета АКБ Капиталбанк – ред.). (…) Я в Трастбанке обслуживался. (…) У меня шел ход строительства. На тот момент Абдусаматов говорит: «Давайте, переходите к нам в банк, мы вам дадим еще два миллиарда» ($730 тысяч – ред.). Я начал строить еще два этажа сверху. Естественно, мне не хватало денег, тем более что в «Голд центр» я покупал самое дорогое оборудование. Когда я перешел, я оплачивал каждый месяц стабильно, в течение двух лет, по графику, сколько у меня было. (…) Я беру не у Капиталбанка, деньги у Капиталбанка берет их лизинговая компания [Универсал инвест], «Алиев Заргари» компания продает лизинговой компании здание за 5 миллиардов, другая моя компания, «Вери Блисс», получатель. 23 процента ставка рефинансирования, не считая маржи. На 5 лет.

Я не зря начал вам говорить о той «бомбежке» ювелирного бизнеса Узбекистана. Откуда у нас форс-мажор, с чего он начался? 50 процентов арендаторов в «Голд центре» – это были люди, скажем так, по звонкам. Звонили мне высокопоставленные чиновники и просили за своих близких, родных. То есть, я не мог сказать «нет». Я шесть магазинов оставил на свою компанию, четыре мне пришлось отдать. Когда эта ситуация в Узбекистане с ювелирным бизнесом произошла, вот эти 50 процентов, непрофессионалы, начали расторгать договора аренды со мной. То есть, когда банк дает кредит, на что он в первую очередь смотрит: сможет ли клиент отдать основной долг, плюс проценты. У меня было сто процентов, я показываю заключенные договора с арендаторами и цену за квадратный метр. То есть, у меня еще оставалась на счету прибыль. Тут, когда 50 процентов уходят, естественно, я уже не могу выплатить эти деньги по графику.

Что делаю я? На законном основании (…) прошу о встрече с Максудом Абдувалиевичем, с директором лизинговой компании, с юристами их компании. С моей стороны юристы. Я говорю: «Ребята, у меня произошел форс-мажор. (…) Я не прошу у вас, чтобы вы мне снизили ставку рефинансирования. 23 процента – вы понимаете, что это (…) очень большие проценты. Я прошу одно - у меня еще 2,5 года есть впереди. Измените мне график гашения». Это можно было сделать банковским ключом, и очень легко и просто.

Что делает команда Максуда Абдувалиевича? (…) Лизинговая компания, даже директор (…) - они на меня подают в суд. В суде никакие доводы… Я видел, что суды были проплачены. Я не мог ничего доказать. В конце концов суд говорит полностью прервать договор между моей компанией и лизинговой компанией.

Айдын Гударзи, Енисей Кан, Ахмед Алиев, Мехрибон Алиева, Саидазиз Набиходжаев. Фото Умиды Ахмедовой

Еще один момент, очень серьезный. За мной все банки Узбекистана бегали по пятам: «Переходите к нам, мы вас выкупим», потому что у нас наличная выручка каждый день была. Я обиделся на Капиталбанк в лице Абдусаматова, я думал: «Пойду я в любой банк, сейчас перекупят этот кредит». К кому я [ни] приходил - все от меня как от чумы шарахаются. В конце концов один из председателей банков мне сказал: «Ахмед-ака, у вас проблемы». «В чем мои проблемы?» «Нас вызвал к себе (…) заместитель Мулладжанова (Файзулла Мулладжанов в 1991-2017 гг. - председатель правления Центрального Банка Узбекистана, одновременно председатель Республиканской комиссии по денежно-кредитной политике и представитель-управляющий МВФ от Узбекистана – ред.) Акмалов. Всех председателей банков, и сказал: «Если Алиев придет к вам в банк с просьбой о перекупке кредита у Капиталбанка – отказать». В конце концов один из банков решает нам вопрос. Вот эту тему Енисей Христофорович Кан вам расскажет, как была эта ситуация.

Енисей Кан: Когда мы приехали с Ахмедом Махмудовичем в здание Капиталбанка, непосредственно к Максуду Абдувалиевичу и объявили ему, что мы в настоящее время прошли Кредитный комитет и нас перекредитовывает Агробанк, они находились по соседству, им понравилось наше здание, бизнес, валютная выручка, один раз к нам приехали иностранцы и мы через дорогу отправляли людей валюту менять – чтобы покупали у нас продукцию. (…) Решение Кредитного комитета было однозначным: о выделении кредитных средств в размере 6 миллиардов сумов, где часть денег шла на перевыкуп кредитов у Капиталбанка и часть на дальнейшее развитие бизнеса. Когда мы приехали к Максуду Абдувалиевичу, это было в районе полдвенадцатого, перед обедом, он попросил назначить встречу с одним из руководителей Агробанка, который может подтвердить это. Я прямо у него в кабинете набрал телефон одного из замов председателя правления Агробанка, он сказал: «Ну, давайте пообедаем, после обеда приезжайте». В два часа мы встретились, пятнадцать минут переговорили, он лично сказал, что с Максудом Абдувалиевичем переговорит, что это наш клиент, что это на нашей территории, что мы даем. В четыре часа этот человек мне перезванивает и говорит: «Что вы натворили? Теперь решайте вопрос с Центробанком». Я тогда поехал в Центробанк, к Мулладжанову на прием, он меня не принял. И делайте вывод: нас зарубили, нам не дали денег после этого посещения [Абдусаматова]. И человек прямо сказал: «Не могли спокойно, тихо получить кредит, а потом уже назначать встречу?..». (…)

Ахмед Алиев: Я не зря сказал, что 6 миллиардов я нашел. Мне мои друзья помогли. (…)

Мехрибон Алиева: Мы маленький кредит закрыли, у нас было два кредита – один на «Алиев заргари плюс», а второй на «Вери Блисс», и когда мой муж договорился с Абдусаматовым по поводу закрытия кредита, Абдусаматов сказал: «Сначала маленький кредит закройте». Сколько там было. Енисей Христофорович, денег?

Енисей Кан: Мы брали миллиард шестьсот ($580 тысяч – ред.), мы доплатили всё, мы закрыли.

Мехрибон Алиева: 600 миллионов ($229 тысяч – ред.) мы заплатили, нам спонсоры скинули на счет деньги, мы заплатили, а на «Вери Блисс» мы не могли таким образом заплатить оставшуюся сумму, потому что у нас были суды и у нас договор был расторгнут. Вот если бы у нас договор работал, то мы бы перечислили на счет деньги, и закрыли весь долг.

Ахмед Алиев: Вот представьте себе такую ситуацию: банк, который заинтересован работать со мной, заинтересован в процентах по выдаче кредитов. Я прихожу и говорю: «Деньги есть, вот они у меня». Я показываю деньги. «Как мне с тобой рассчитаться?» Уважаемые журналисты, обращаю ваше внимание, что 2,5 года у меня было еще впереди до полного гашения кредита. Я раньше срока хотел с ними полностью рассчитаться. Я говорю: «Скажите мне откровенно, по-мужски, что вам надо? Вам нужен мой «Голд центр» или вы хотите чтобы я полностью с вами рассчитался?» «Ахмед-ака, бу юрсин (пусть это послужит – ред.) вашим детям, мы знаем, как тяжело вам достался Голдцентр». Уверяю вас, это был обман. (…) Вот представьте себе, я говорю: «Вот 6 миллиардов, договор расторгнут. Давай пойдем в суд, пусть мировую мы сделаем, что здесь такого, - здесь элементарные вещи, банковским ключом мы могли бы все проблемы решить. Более того, 2,1 миллиарда я должен был, - я готов был 6 миллиардов отдать, чтобы забрать мое детище (…) Что делают они? «Ахмед-ака, мы подумаем-подумаем - решим. Но пока можно – пусть охрана здания будет идти совместно?» Они начали нос свой совать в бункер хранилища золота. На каком основании вы захватываете бункер? Там чуть драка не произошла.

Бахрам Кадыров (адвокат и предприниматель, представился как друг Максуда Абдусаматова – ред.): Я Максуда Абдувалиевича знаю много лет. Он очень много участвовал в разной публичной деятельности, помогал, финансировал и т.д. У меня есть личная уверенность что такого масштаба человек никогда не стал бы из-за какого-то «Голд центра» такие интриги… У Капиталбанка даже на тот момент были достаточно высокие активы, даже не миллиардные – триллионные, наверно. А ваше дело шло в рамках хозяйственного суда. Вы же не отрицаете, что у вас была задолженность, вы не отрицаете, что вы ее просрочили, лизинговая компания в суд подала. В процессе суда - если бы вы эти деньги привезли, любое…

Ахмед Алиев: (…) Я хотел деньги отдать раньше срока, у меня их специально не брали. Вы говорите «какой-то там «Голд центр» (…) Как вы считаете, а сколько стоит «Голд центр»? На тот момент его оценочная стоимость – 16 миллиардов ($5,8 миллиона – ред.). (…) Помимо этого мое имущество, которое там – на 7 миллиардов ($2,6 миллиона – ред.). Итого 16 и 7 – 23 миллиарда ($8,4 миллиона – ред.). Против 2,1 миллиарда. Что им выгодно – забрать здание, которое стоит 23 миллиарда, или чтобы Алиев погасил 2,1 миллиарда? У Алиева есть деньги, Алиев хочет погасить им раньше срока, они не берут деньги, они незаконно ломают мои буквы, они врываются, драку учиняют там.

Ахмед и Мехрибон Алиевы. Фото Умиды Ахмедовой

Мехрибон Алиева: Благодаря этой ситуации на моего мужа и наших сотрудников уголовное дело заведено было, и (…) у них у всех образовалась статья 242-я часть 2-я – «Вооруженная группа», 248-я, 164-я часть 4-я и на сегодняшний день по всем этим позициям они оправданы. А потерпевшим являлся на тот момент Газиев Рустам, юрист лизинговой компании. Как вы это объясните?

Саид Набиходжаев: Я семь лет жизни потерял из-за этого. (…) У меня все забрали.

Мехрибон Алиева: И мама попала в дом престарелых благодаря им.

Ахмед Алиев: Мне предложили 5 тысяч долларов. Говорят: ««Голд центр» мы у тебя забираем, 5 тысяч – ты остаешься там работать в качестве руководителя, 5 тысяч долларов, плюс еще мы доведем до ума твою концепцию [развития ювелирного бизнеса в Узбекистане] и, может быть, один-два процента ты будешь оттуда иметь». Представьте себе: я построил дом, - [но] вы в своем доме не хозяин, вам диктуют. Я сказал: я лучше смерть стоя на ногах приму, чем буду перед вами, подонками, на коленях. (…)

Кто был этот человек, который был уполномочен вести со мной эти переговоры? Это человек Максуда Абдусаматова по имени Рахим Мамаджанов. У нас с ним была эта беседа, который конкретно мне говорил от лица Шухрата Гулямова, первого заместителя председателя СНБ (в начале 2018-го приговорен к пожизненному заключению – ред.), он называл мне много фамилий и имен, и говорил: «Ахмед-ака, на меня не обижайтесь, я вам не враг. Сделайте то, что вам говорят. Глупо будет, если вы этого не сделаете». (…) И это человек Абдусаматова.

Мехрибон Алиева: И добавлю: во время следствия Мамаджанов Рахим дает показания, что якобы он видел, что Алиев засунул руку в карман для того, чтобы вытащить оружие. Из-за того, что он дал такие показания у всех девяти человек 248-я статья повисла. А где оружие – кто его изъял, кто его нашел, кто его куда передал, где [они] его купили? Его хоть кто-нибудь нашел? Сегодня эту статью всем убрали, исключили, оправдали. А кто дал показания? Одно показание по 164-й Газиев Рустам, второе показание Мамаджанов Рахим. Как это вы назовете?..

О готовившемся перевороте и своем аресте

Ахмед Алиев: Когда узнал о таких вещах [о готовящемся перевороте], скажу вам откровенно, я не поверил. От Мамаджанова Рахима. Я думал, меня просто пугают. Хотят запугать. Я ему говорю: «А ты вообще не боишься мне говорить об этом?» «Ахмед Махмудович, - говорит. – Если меня уполномочили прямым текстом вам это сказать, ну, наверное, не боятся. Я говорю: «Вы сделали большую ошибку, что сказали мне. Я до президента Каримова дойти не смогу, но до премьер-министра Шавката Миромоновича Мирзиёева я постараюсь довести (…) то, о чем ты мне сейчас сказал». (…)

У меня кураторы были. От Службы национальной безопасности – по азербайджанской диаспоре и по «Голд центру». Кураторы, которые в день мне по двести раз звонили, и вдруг они мне резко перестают звонить. Я СМС посылаю, они не отвечают. Я еду после работы домой, вижу, один из кураторов проезжает, мы остановили его. «Я вас не вижу, я вас не слышу. Не надо мне ничего говорить». Потом говорит: «Ахмед Махмудович, мне запретили с вами в контакт входить».

Я еду на встречу со своим итальянским партнером. В Алма-Ате должна у нас быть встреча, я ему сказал «Я не могу в Алма-Ату ехать, давай в Чимкенте, у меня здесь проблемы есть. На сутки тебя в Чимкенте встретят, я приеду к тебе, переговоры проведем». Я обратно в Ташкент заезжаю, меня на границе арестовывают, сажают в СИЗО СНБ республики.

В СИЗО СНБ я первым делом говорю: «Мне надо встретиться с руководством. У меня есть государственной важности информация».

Через четыре дня меня приглашают. Я смотрю – сидит тот человек, старший из четырех, который меня арестовывал на таможне, и с ним один сидит, такой хамовитый, - видно, что минимум полковник, наглый такой тип. Я зашел, я сразу говорю: «У меня есть информация государственной важности». Я имен еще не называю, и он мне вот так, по-хамски: «А что ж ты, айзер, не послушал Рахима? Если бы ты послушал его (ну, матом это всё) – сейчас бы в таком положении не был бы». Вот когда он мне назвал его имя, вопрос возникает: я не называю имен еще, он мне называет имя переговорщика. Как это понять? (…) Он говорит: «Я тебя сгною, ты будешь в Жаслыке гнить, я тебя там убью».

На следующий день меня бросают к лохмачам. Кто такие лохмачи? Лохмач – это тот же самый заключенный спортивного телосложения, который работает на оперативников для выбивания показаний у заключенных. Меня избивают, меня пытают, я теряю сознание. Все ребра переломаны были, нос сломан, голова разбита. Меня везут в госпиталь СНБ республики, швы мне накладывают на голове. Мне 53 года – какие-то щенки меня избивают по приказу этого человека. (…)

Свое суждение [о готовившемся перевороте] я строю в первую очередь на двух моментах. Первый – это информация, которую я получил от Рахима Мамаджанова, второй – это информация, которую я получил внутри СИЗО Гвардейская, от того – если мне фотографию покажут [я опознаю] этого человека…

В конце 2014 года я написал о государственном перевороте, будучи в концлагере Жаслык. В каждой колонии есть представитель Службы национальной безопасности. Их называют зампорор. Фактически они и рулят там всем. Я так подумал: 20 лет мне дали. 242-я статья – амнистии не подлежит. В этих условиях я не выживу. Я думал, что я дом больше не увижу, я просто умру в этих условиях. Что делать? Я вот так вот в небо смотрел и сказал: «Аллах, худо (бог – ред.). Я свою семью отдаю вам в руки. Что будет, то будет». Я захожу к зампорору. Очень хороший человек был, порядочный, интеллигентный, Абдурасул-ака его звали. Грамотный. Когда я ему начал рассказывать, он вот так вот на меня: «Почему ты, Алиев, мне сразу об этом не сказал?» Я говорю: «Я боялся. Я увидел их истинное лицо. Они сказали, посадят, убьют меня – они посадили. Вот оно, доказательство той власти». «Пиши, – говорит. – Не бойся, все как есть пиши». Я четыре дня писал. (…) Когда я дал ему прочитать, у него глаза вот такие: «Ахмед, ты знаешь, что это атомная бомба?» Я говорю: «Да». «Ты понимаешь, что сейчас произойдет?» «Я говорю: я и хочу, чтобы это произошло. Мне нужны компетентные люди, с кем я могу говорить».

Я неплохо разбираюсь в следственных и оперативных мероприятиях. Должны были сразу меня спецэтапом в Ташкент из Жаслыка, из Каракалпакстана на очную ставку [отправить]. С кем? С Рахимом Мамаджановым. [А также] С человеком, который в СНБ со мной разговаривал и назвал его имя, и т.д. и т.п. Это произошло? Нет. Я еще раз хочу обратить ваше внимание: я это писал не тогда, когда их посадили. А тогда, когда все они были у власти, в том числе Шухрат Гулямов. И Кадыров. Это я говорю к тому, что я не пользуюсь (…) ситуацией, что данных людей сейчас нет у власти, и я сейчас расхорохорился, что я такой смелый. Нет. Я это писал в 2014 году, когда все они были у власти. Это зарегистрировано. (…)

Вы все знаете, Шухрату Гулямову дали пожизненное. Это враг народа. Человек, который [по словам переговорщика] хотел сделать государственный переворот. (…)

О суде

23 статьи мне сделали. Дело было сфабриковано на все 100 процентов. И на всё есть доказательства. (…)

Я сейчас зачитаю вам статьи, по которым обвинили меня и моих сотрудников. Значит, по первому приговору от 9 августа 2012 года, на первом суде, статья 110-я часть 2-я. «Истязание», 4 года дали. Статья 112-я часть 2-я, «Угроза убийством» - 3 года. Статья 119-я через 25-ю «Покушение на изнасилование нетрадиционным способом». Это вообще маразм, понимаете? Меня хотели с грязью вот так смешать. Убрали у меня потом эти статьи, оправдали. (…) Статья 164-я часть 4 «Разбой», по двум эпизодам, 16 лет дают. Это я напал на свое здание, вы можете себе представить? Статья 232 часть 2-я «Невыполнение решения суда». Я вам уже говорил, как я мог его выполнить? Статья 241-я часть 1-я «Недонесение в милицию» - 6 месяцев. Статья – самая основная – 242-я часть 2 «Вооруженная группировка», где меня ставят главарем этой группировки. Статья 245-я часть 2 «Удержание заложника» – 13 лет. Статья 248 часть 2 «Хранение оружия и боеприпасов» – 9 лет. Общий срок по первому приговору – 18 лет. Судья Шамсутдинов из городского уголовного суда.

Я вам пример приведу. Встает один из охранников, плачет, в клетке мы находимся, идет суд. «Ахмед Махмудович, простите меня, пожалуйста, - при судье, при прокуроре. - Я не выдержал, меня пытали, избивали, чтобы я дал на вас показания, что оружие у вас». «Я говорю: «Дорогой мой, я на тебя не обижаюсь, правильно сделал, иначе калекой оставили бы тебя». Прокурор ему говорит: «Ну вы же сами там написали». Он вот так майку поднимает: всё тело – синяки. Ноги показывает – ногтей нет, черные ногти. (Мехрибон Алиева: Молотком по ногтям били.) Он заплакал. Я говорю: «Я на тебя не обижаюсь, к тебе претензий нет». Я уверяю: там на себя возьмете, что вы Ленина убили, всё на себя возьмете. Пытки эти мало кто может выдержать.

Далее я суду говорю: «Уважаемый судья, давайте отбросим эмоции, давайте будем говорить на языке юриспруденции. Откуда эта статья? От этого человека? Он сейчас вам заявляет, что дал эти показания под физическим воздействием. Вы обязаны по закону уже отклонить их. Потом, есть такой термин в юриспруденции – вещдок. Вы хоть один патрон у меня нашли при обыске? Ни дома не нашли, ни у меня в кабинете, нигде вы не нашли. На каком основании вы мне ставите «вооружен»?

Енисей Кан, Ахмд Алиев, Мехрибон Алиева. Фото Умиды Ахмедовой

У меня убирают 242-ю статью «Вооруженная группировка». Машинально должны были убрать и 248-ю «Хранение боеприпасов» (Мехрибон Алиева: У ребят убрали, а у Алиева нет). (…) В общей сложности [судили] 11 человек. Мою супругу осудили на 9 лет, но сделали условно, мне дали 20 лет, 19 лет дали Енисею Христофоровичу, и другим ребятам чуть меньше. Самый маленький срок был 16 лет. Реально посадили 9 человек. (…) У меня на каждую статью есть доказательства [нашей невиновности].

О Жаслыке

Я уверенно могу сказать: Жаслык – это концлагерь, где были нарушены все права человека, я уже не говорю о правах заключенных, всё что можно нарушить, было нарушено в этом концлагере. (…) Другое название – пенитенциарное учреждение, колония, не подходит к этой колонии, - это настоящий концлагерь. (…) Я перечислю.

Есть нормы питания. Фактически заключенные не получали той нормы, которую по инструкции ГУИНа должны получать. В частности я скажу о мясе. Покупались коровьи головы, тухлые головы, их рубили, как в зоопарке зверям дают, вот то же самое клали и варили.

Медицина на очень низком уровне. Если у человека происходит гнойный аппендицит, в течение получаса его надо сразу оперировать, [но] первый пункт, где можно провести операцию – это Кунград, до него почти два часа ехать. То есть, возможности нет человеку, заключенному, предоставить медицинскую помощь. Проблема с зубами у многих. Один раз в месяц приезжает туда абсолютно неквалифицированный стоматолог, который занимается только удалением зубов. И вот представьте, если в начале месяца у заключенного болит зуб, а [врач] приезжает в конце месяца, то он месяц целый будет ходит с болью в зубах, и лечения этого зуба не будет происходить, только удаление. Лекарства просроченные, заодно идут хищения. 2-3 таблетки дают, а потом за 200-300 таблеток, образно говоря, должен расписаться заключенный. То есть, остальные таблетки списываются. Куда они уходят – это остается под знаком вопроса.

Унижение заключенных было ежедневным. (…) Физические избиения. Люди, которые протестовали голодовкой, их подвешивали, в прямом смысле, на наручниках к решетке. Им в рот засовывалась воронка и заливалась баланда. Избиения были постоянно. Когда приезжают на свидания родственники, прежде чем идти на свидание, заключенный проходит утром процедуру осмотра, если на его теле будет синяк, то под любым предлогом заключенного не пускают на свидание со своими родственниками.

Люди сходили с ума, получали инсульт и инфаркт. Вы знаете, я всегда считал, что в таких местах сидят бандиты, люди, которые должны быть изолированы от общества. Я был шокирован, когда увидел, что чуть ли не половина колонии – это были люди, которые попали, образно говоря, под заказ. Очень много бизнесменов, где дело на деле сфабриковано.

Чем отличается Жаслык от других колоний Узбекистана? Это самая отдаленная колония от центра. Туда не пускают адвокатов. Вы можете себе представить? Адвокат имеет право хоть каждый день заходить к своему подзащитному. Одна-единственная колония Жаслык, которая запрещает туда [допуск адвокатов]. Жаслык на территории Узбекистана, и она также должна выполнять все законы, предписанные нашим законодательством, инструкциями ГУИНа, но эта колония, - у нее свои были правила.

Зимой мы мерзли, летом от жары умирали там. Вы не представляете, когда человек хочет пить, а из крана идет практически горячая вода. Когда мы спали в ботинках, в ушанках вот так завязанных, с бушлатами мы спали, в нечеловеческих условиях, когда на окнах вот такой слой льда был. Холод, жара, угнетение, унижение, - это словами просто не описать. Благодаря Шавкату Миромоновичу этот кошмар закончится для многих (второго августа опубликовано постановление президента Узбекистана Шавката Мирзиёева о ликвидации колонии Жаслык, но она не закрылась, а была передана Следственному изолятору №2 Министерства внутренних дел Республики Каракалпакстан – ред.). Я благодарен нашему президенту, который осушил слезы нашего народа. Он вернул матерям их сыновей, он вернул женам их мужей, детям их отцов. Жуда катта савоб иш килди (очень большое благородное дело сделал – ред.), Шавкат Миромонович.

О следственной группе

По нашему делу была создана целая группа, куда входили несколько следователей, под контролем Службы национальной безопасности. Суннатов, это начальник управления Генеральной прокуратуры. Хуррамов – начальник отдела коррупции Генпрокуратуры, а также старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Рахматов Азамат. Все эти люди, в том числе и Генеральный прокурор Кадыров, как вы знаете, сидят, за решеткой. Эти люди наглым образом выбивали показания… Я хочу предоставить слово своему водителю по поводу того, что было сказано, о чем просили его.

Саидазиз Набиходжаев. Фото Умиды Ахмедовой

Саидазиз Набиходжаев: Не просили, а заставляли. Как свиней избивали и просили написать, что якобы у Алиева Ахмеда Махмудовича целый боеприпас (арсенал – ред.) из автомата Калашникова, из двух ТТ и личный золотой пистолет, усыпанный бриллиантами. (…) Нас [c Алиевым в СНБ] избивал один и тот же человек (…). Про которого говорит Алиев Ахмед Махмудович. Он, говорит: «Если узнаешь, кто я, ты умрешь». (…) Говорит: «Дай на Алиева Ахмеда Махмудовича показания, что у него целый боеприпас, и ты свободен, ты выходишь из игры». Я ему говорю: «Это очень хорошее предложение. Но нету того, о чем ты просишь. Вот нету…». (…) Кто может представить себе, что [кто-то] в 2012 году едет по Ташкенту на Ландкрузере с автоматом Калашникова и с целой группой охраны из 40 людей? И еще куда-то заходит и козыряет вот этим. (…) Из-за этого в течение семи лет систематически нас избивали, систематически. Я 7 лет и 11 месяцев отсидел. (…) У меня забрали всё и вся – дом, семью, мать. Я сидел в Папе, общий режим. А они сидели на особом режиме.

Ахмед Алиев: В Жаслыке сидел я один. (…) Я один смог устоять и выдержать пытки, не подписать ни явку с повинной, - чего мне это стоило, я здоровье свое там потерял. Мне говорили: «Напиши на этих, на этих - высокопоставленных». Я говорю: «Как я потом в глаза буду смотреть их детям? Убивайте меня…». (…)

На следствии старшим следователем Генеральной прокуратуры по особо важным делам на мой вопрос, кто за этим стоит изначально, не только мне, но и моей супруге – (поворачиваясь к ней) - это уже Хуррамов тебе, а Рахматов мне – «Ш.М.». Понятно, да? Шавкат Мирзиёев. Я понимал, что они просто хотят мне на Шавката Миромоновича… (…) Я посмеялся над ним. То есть, Рахматов конкретно говорил, что меня заказал Шавкат Миромонович. Это то, что я знаю, что Шавката Миромоновича эти гады хотят физически устранить, и он меня «заказал». Какая несуразность, вы можете себе представить? Шавкат Миромонович неугоден был им. (…)

Мехрибон Алиева: Меня привлекали [к следственным мероприятиям], так как он был в Жаслыке в это время, меня (…) привлекали по делу Кадырова, Мирзаева, Суннатова, Хуррамова. Рахматова позже посадили (…). Я и в суде выступала, и участвовала в следственных действиях.

О планах на будущее

Ахмед Алиев: На сегодняшний день оборотни в погонах у меня забрали все мои механизмы зарабатывания денег. Сегодня мою семью – меня, мою супругу, мою дочь – кормит мой старший сын. Тех денег, которые он сегодня зарабатывает, не хватает. Есть задолженность, даже не поверите, по свету, по газу. (…) У меня 28 лет сыну, 22 года дочери, у меня нет денег сейчас свадьбу провести. (…)

Но у меня украли из кармана, из головы не украдешь. Я буду бить своих врагов своими успехами. Рано меня многие похоронили. (…) У меня есть определенные факты, и с господином Абдусаматовым мы будем встречаться в суде.

Айдын Гударзи: Я независимый журналист-расследователь коррупционных схем. (…) Я располагаю рядом документов, подтверждений о связи названного вами господина с оффшорными группами. (…) В моих глазах этот человек - мошенник, ловкач и инструмент преступной группы. (…) У меня в руках факты, вы слышали о панамских документах? (…)

Ахмед Алиев: У меня достаточно друзей, партнеров, не только в Узбекистане, но и за рубежом. Мне уже сегодня предлагают возглавить ряд серьезных предприятий. Я думаю. (…) На сегодняшний день я подготовил, - я времени зря не терял в Жаслыке, - я написал 10 бизнес-проектов. И по туризму, и по ювелирке. Я хочу открывать вертолетный завод: выпуск вертолетов в Узбекистане, я разработал новые модели кирпичей и смесь к ним. То есть, я не собираюсь руки складывать. Я буду делать всё для того, чтобы экономика Узбекистана поднималась. Но, естественно, всё это насмарку пойдет, если опять у штурвала опять будут стоять такие оборотни в погонах, как Хуррамов, в разных структурах. (…)

О народном президенте

Я очень хочу чтобы эта благословенная святая земля, наш Узбекистан, чтоб люди в Узбекистане жили счастливо, чтобы утром вставая, они не боялись и не думали – посадят его вечером или не посадят, чтобы наши мужчины не уезжали за рубеж работать, оставляя свои семьи, чтоб наши женщины знали, что вот они деньги, могут прокормить детей, чтоб была стабильность в Узбекистане. А для этого (…) нам надо сплотиться возле нашего народного президента Шавката Миромоновича Мирзиёева. (…) На сегодняшний день уверяю вас, идет колоссальное саботирование указов и реформ президента. (…) Проведем элементарную параллель – до и на сегодняшний день. Начну с того, мог бы я в те времена вот как сейчас собрать брифинг? Нет, конечно. Свобода слова. Кого-нибудь притесняют из журналистов на сегодняшний день? Нет. С какими среднеазиатскими республиками мы были в хороших отношениях? Ни с одной среднеазиатской республикой у нас не были хорошие отношения. Сегодня у нас братские отношения, открыты железнодорожные пути, новые авиационные рейсы, открываются СП, это есть? По факту - есть. Люди, которые прожили в Узбекистане по 25 лет, не имея гражданства, получили это гражданство желаемое? Получили. Новое медицинское оборудование, которое сегодня полностью закуплено, приезжают иностранные медики, которые дают консультации. Квартиры, которые неимущие люди не имели. Шавкат Миромонович, - вы посмотрите, весь город, - меня не было восемь лет в Ташкенте, я в шоке, проезжая по городу я вижу, какое строительство идет. Для кого? Для народа!

И самое главное вам скажу – это то, что происходит у нас в правоохранительных органах. Сидя за телевизором в Жаслыке, я видел глаза заключенных, когда Шавкат Миромонович выступал, когда он снимал с должностей оборотней в погонах, когда он говорил о гуманности, о доброте, о невмешательстве в судебные органы. На лицах заключенных выступали слезы. Сколько людей, которые вышли, которые незаконно были посажены в такие места, лишились возможности видеть как растут их дети, видеть своих жен, матерей. Шавкат Миромонович осушил слезы многих людей, но ему сложно, это надо понимать. Один в поле не воин, есть такая пословица. Наш президент должен опираться на наши плечи. (…)

Грош цена нам всем будет, если мы будем молчать, если мы не будем поддерживать Шавката Миромоновича. Я уверяю вас, это народный президент. Реформы, которые он делает, - всё направлено на то, чтобы поднять нашу страну, экономику. Сегодня идет саботаж против президента, возьмем вот эти сносы домов. Специально саботируют, делают плохой имидж нашему президенту. (…) Что, вот эти люди, хокимы там, которые выгоняли людей, там кто-то сжег себя, - что, они делали [это] по указке президента? Нет! (…) Это не может контролировать один человек, здесь, имея двух-трех заместителей, сложно, а здесь – представьте себе, он [заместитель] дает неправильные команды (…), он [президент] его снимает, другого ставит, тот подводит – причем тут президент? Собак убивают в Самарканде, кошек убивают – виноват президент. (…) Давайте зададимся вопросом: мы хотим, чтобы к власти пришли бандиты? Мы хотим, чтобы к власти пришли оборотни в погонах? Вы хотите, чтобы мы боялись жить? Не в наших ли руках эта страна, которую мы должны для детей и внуков сделать? И мы ответственны за это.

Послесловие

На этом патриотическом призыве брифинг завершился. В кулуарах Алиев уточнил, что, по его мнению, заказчиком отъема «Голд центра» был Абдусаматов, так как сейчас «Голд центр» принадлежит ему (возможно, он выразился не совсем точно и имел в виду, что им владеет Капиталбанк), а Гулямов – исполнителем заказа. И добавил, что Гульнара Каримова, которой в 2012 году многие приписывали «наезд» на предпринимателя, никакого отношения к этому делу не имеет.

Его восхваления президента могут показаться чрезмерными, если не вникать в общую суть дела. Ограбленному владельцу необходимо вернуть свой «Голд центр», а сделать это можно только с согласия Шавката Мирзиёева, для чего необходимо продемонстрировать ему абсолютную лояльность и преданность (видимо, это и было истинной целью брифинга). К тому же 5 августа компания Promadik Invest, связанная со старшим зятем президента Узбекистана Ойбеком Турсуновым, приобрела 36 процентов акций «Капиталбанка», как видно из итогов торгов на Республиканской фондовой бирже «Ташкент». То есть, стала совладельцем и «Голд центра», что усложняет задачу Алиева по его возвращению: трудно уговорить члена президентской семьи добровольно вернуть имущество, приносящее стабильный высокий доход.