Дмитрий Тихонов
- Как стало известно, 30 сентября в Ангрен приезжала одна из мониторинговых групп Международной организации труда (МОТ), изучающая ситуацию с использованием детского и принудительного труда на территориях финансирования Всемирного банка в Узбекистане. Поскольку в течение ряда лет я, как правозащитник, занимаюсь изучением этой проблемы, то слежка, организованная за мной в тот день в Ангрене, предположительно была связана именно с прибытием группы МОТ.
Следящий № 1
Целью слежки, по-видимому, было выявление моих контактов с людьми, которые, как наверное считали те, кто организовал наблюдение, должны были встретиться в тот день с представителями мониторинговой группы. В случае если бы у последних возникло желание встретиться со мной, видимо, предполагалось изолировать меня и воспрепятствовать встрече.
Следящий № 1
Я абсолютно уверен, что слежка, организованная в тот день с привлечением такого числа сотрудников неизвестной службы и нескольких автомобилей, на которых они выполняли свое задание, связана с моей правозащитной работой, а именно изучением ситуации с использованием детского и принудительного труда во время хлопковой кампании.
Следящий № 2
Не исключаю, что следить за мной стали после того, как около десяти дней назад по наводке главы одного из городских махаллинских комитетов оперативники ангренского уголовного розыска задержали меня на месте отправки колонны с хлопкоробами в Букинский район Ташкентской области. В тот же день прямо в кабинете отдела уголовного розыска меня избил толстой стопкой бумаги один из офицеров ангренского ГОВД.
В последних числах сентября Министерством труда и социальной защиты населения по всей территории Узбекистана распространялись плакаты и наглядные пособия, информирующие об официальном запрете на использование детского и принудительного труда при сборе хлопка.
30 сентября я решил пройти по городу и посмотреть, вывешены ли они для публичного обозрения. Один плакат я обнаружил на стене в ангренском гороно. Работница этого учреждения заявила, что сама его повесила две или три недели назад, чего не могло быть в принципе, так как плакаты тогда еще не были напечатаны. Зачем она пыталась меня обмануть, неясно.
Потом я зашел в типографию и редакцию местной газеты. К этому моменту я уже обнаружил за собой слежку. Из соображений безопасности я сразу же сообщил об этом своим коллегам. Чтобы убедиться, что не ошибаюсь, решил «поводить» следящего за мной человека по городу.
В течение почти пяти часов я бродил по Ангрену, и выяснил, что за мной следят как минимум три человека, в распоряжении которых находились белые «Жигули» с номером 10 J 718 GA. Тогда я незаметно снял на фото и видео этих «бойцов невидимого фронта», не жалеющих себя в борьбе с правозащитниками и журналистами.
Белые «Жигули» № 1, которые ездили за Дмитрием по Ангрену и вели его по дороге в Ташкент
Из серии отснятых мною в тот день видеосюжетов смонтирован видеоролик, запечатлевший двоих следивших за мною людей. Снимал я их повсюду: на вещевом базаре, когда, скрывая цель своего присутствия, они делали вид, что выбирают себе вещи: мерили куртки, интересовались джинсами, свитерами, обувью, потом на главпочтамте, а также в чайхане, где они уселись обедать за соседний столик, постоянно держа меня в поле зрения.
Чтобы избавиться от навязчивых преследователей, я сел в отходящий автобус до Ташкента и поехал за сто километров в столицу. Следившие за мной немедленно погрузились в свои «Жигули» и поехали за автобусом. Выйдя на Куйлюке (микрорайон в Ташкенте – AsiaTerra), я, как и ожидал, увидел их снова. Поодаль стояла их машина.
Белые Жигули № 2
На Куйлюке обнаружилась метаморфоза. Машина была той же модели и того же цвета, но госномер был уже другой – 10 J 397 FA. А люди в ней были те же. То есть, они пересели в другие белые «Жигули».
Маршрутное такси, на котором я выехал в центр Ташкента, по сложившейся за день традиции сопровождали трое в «Жигулях». За куйлюкским мостом один из них пересел ко мне в маршрутку и вместе, в одном авто, мы доехали до перекрестка возле Сквера. Здесь я вышел из маршрутки, и в поле моего зрения сразу же попала знакомая белая машина, остановившаяся метрах в ста впереди того места, где я ловил такси.
Следящие сопровождали меня до офиса адвоката. Я попросил его, после того, как «привезу» их, выйти к ним и поинтересоваться, кто они и что им от меня нужно. Недалеко от офиса в ожидании гостей также стояли несколько журналистов.
Шофер белых «Жигулей» № 2
Подъехав к офису адвоката, я отметил, что следящие приехали со мной и сразу рассредоточились, выбрав удобные для наблюдения места. Один из них остался за рулем автомобиля, второй выбрал место недалеко от машины, третий встал на противоположной стороне и держал в поле зрения вход в офис. Как вскоре выяснилось, среди следящих появились новые люди, которых в Ангрене не было.
Выйдя на улицу, мы с адвокатом направились к белым «Жигулям», стоявшим метрах в ста от входа в офис. Водитель, увидев нас, попытался тут же уехать, но его несколько раз успел снять журналист Алексей Волосевич. Второй следящий в это время убежал за девятиэтажку. За третьим я и адвокат шли метров двести. После того, как я крикнул ему, чтобы он остановился, он припустил, и скрылся из виду.
Когда все следящие разбежались, нам сообщили, что возле офиса адвоката за мной следила не одна, а двое белых «Жигулей». По мнению свидетелей, была еще и третья машина, белая «Лачетти». В тот момент, когда стало ясно, что следящие рассекречены, у припаркованной напротив адвокатского офиса «Лачетти» загорелись габаритные огни. Возможно, это был условный знак, после которого все три машины в спешке скрылись. Выяснилось, что следящих было не трое, а не менее пяти-шести человек.
Ведомственная принадлежность этих людей осталось неизвестной. В прямой контакт они предпочли не вступать. Произошедшее позволяет со всей очевидностью сделать вывод, что власти серьезно озабочены моей деятельностью по отслеживанию детского и принудительного труда, и считают её нежелательной.
Шофер белых «Жигулей» № 2
Стоит отметить, что в последние годы правительство Узбекистана предприняло некоторые шаги в направлении отказа от практики принудительного труда, в частности, оно отказалось от детского принудительного труда, однако заменило его принудительным трудом взрослых.
В свою очередь одно из условий Всемирного банка, в данном случае в Узбекистане, предполагает неиспользование детского и принудительного труда на территориях своего финансирования. Если Всемирный банк заинтересован в соблюдении своего принципа, то самое время спросить узбекскую сторону: зачем организовывать слежку за правозащитниками, проводящими мониторинг детского и принудительного труда, в том числе и на территориях финансирования проектов Всемирного банка, если такового ни в какой форме нет? Если за одним правозащитником по Ташкентской области ездят не менее пяти сотрудников на трех машинах – это, наверное, чересчур.
Самое время обсудить с узбекской стороной и вопрос о безопасности независимых правозащитников, тем более что Сародж Кумар Джа, региональный директор Всемирного банка по Центральной Азии, в одном из своих публичных интервью заявил о сотрудничестве банка с рядом международных правозащитных организаций.
В этом году Всемирный банк, финансирующий ряд проектов в Узбекистане, заключил соглашение с Международной организацией труда (МОТ) о проведении мониторинга ситуации с детским и принудительным трудом на территориях действия своих проектов. Предполагается, что если мониторинговые группы МОТ установят факты использования принудительного труда в этих зонах, к узбекской стороне возникнут серьезные вопросы как к недобросовестному партнеру, не исполняющему своих обязательств.
В Ташкентской области финансируемый Всемирным банком сельскохозяйственный проект реализуется в Букинском районе, в который в этом году в принудительной форме на сбор хлопка было отправлено до 12 тысяч жителей Ангрена.