Ниже - расширенный вариант текста, представленного на международной конференции Challenges of Contemporary Society (Вызовы современному обществу) в Скопье в ноябре 2015 года и опубликованного среди её материалов.
***
Болгария, Куба и Узбекистан кажутся совершенно непохожими друг на друга странами. Сопоставление расположенной на европейском юго-востоке Болгарии, центральноамериканского острова Кубы и центральноазиатского, не имеющего выхода к морю Узбекистана, на первый взгляд, представляется бесполезным. Куба является почти полностью католической, хотя и с ощутимым воздействием языческой сантерии (синкретической религии, распространённой на Кубе, а также в среде афрокубинских эмигрантов в США – AsiaTerra); Узбекистан – в основном более-менее умеренной мусульманской страной; в Болгарии преобладает православное христианство, есть также мусульмане (10-15 процентов) и представители других христианских конфессий. Однако всеми этими тремя странами еще недавно управляли атеистические режимы и отказ от провозглашения своей религиозной принадлежности имел важное значение для карьеры и социального статуса. Следование религиозным ритуалам было восстановлено лишь недавно, и массовые проявления преданного следования вере в этих государствах практически отсутствуют.
В этническом и расовом отношении наиболее разнообразна Куба - с белыми потомками испанских завоевателей, чернокожими, привезенными из Африки в качестве рабов, а также многочисленным населением, появившимся на свет в результате смешанных браков. В Болгарии этническая картина соответствует конфессиональной - с преобладанием болгар-христиан, а также болгарских турок, цыган, болгарских мусульман (помаков) и небольших групп армян, евреев и представителей других народов – со всем типичным для Балкан несоответствием между официальными данными, спорами вокруг самоидентификации и претензиями сопредельных стран по поводу разделенных границами этнических групп, зачастую известных под другими наименованиями. Узбеки официально составляют 81 процент населения Узбекистана, за ними следуют таджики, русские, казахи и представители более чем 100 других наций и народностей.
Фидель Кастро в Узбекской ССР, 1963
В действительности все три страны объединяет еще недавнее коммунистическое наследие (а для Кубы и современность, поскольку там всё еще правит компартия). Все они имели относительно незначительный статус в коммунистическом лагере, и как в глобальном, так и в региональном отношении остаются весьма отсталыми. Это особенно заметно в случае с Кубой, но также относится и к Болгарии, чье естественное развитие было прервано навязанным ей коммунистическим режимом, который, несмотря на утверждения пропаганды, ухудшил ряд ее социально-экономических показателей. Куба с её основной монокультурой, сахарным тростником (продукция из которого достигала около 80 процентов от всего кубинского экспорта), и Узбекистан с его хлопком, являлись типичными аграрными экономиками, в Болгарии сельское хозяйство тоже играло важную роль.
Все три страны, однако, пережили серьезные попытки индустриализации, не всегда рациональные и соответствующие местным условиям и наличию ресурсов: Куба – пытаясь «выехать» за счет добычи никеля, Болгария - тяжелой промышленности, складского оборудования и электроники, Узбекистан – цветных металлов и авиастроения. В отличие от Кубы с ее огромными запасами никеля, Болгария сильно зависела от импорта сырья. В свою очередь, и Куба, и Узбекистан (в меньшей степени Болгария) находились в зависимости от квалифицированной рабочей силы. Выезд из Узбекистана после распада СССР большинства инженеров и квалифицированных работников, в основном, российских и украинских, привел к практическому исчезновению в нем высокотехнологичных отраслей промышленности.
Индустриализация и внедрение «плановой экономики» в этих странах привели к перемещению огромных масс населения и запустению ряда территорий – от чего особенно пострадала Болгария. Строительство крупных промышленных объектов без соблюдения элементарных природоохранных норм повлекло интенсивное загрязнение окружающей среды. А гонка за количеством привела к перепроизводству товаров невысокого качества, что было неплохо разве что для кадров кинохроники, поскольку эти товары практически невозможно было продать, за исключением таких неприхотливых рынков как бывший советский.
Несмотря на отдаленность этих стран друг от друга и их принадлежность к разным типам культурных традиций, собственную национальную специфику и исторический фон, более глубокое знакомство с ними дает возможность обнаружить их сущностное сходство. Некоторые могут сказать, что Болгария и Узбекистан несхожи друг с другом как разные планеты, однако это не так. Находясь на перекрестке величайших человеческих движений в истории, обе страны испытали разнообразные влияния, оставившие свой след в формировании культуры, языка, фольклора и даже кухни. Мы могли бы упомянуть, например, что один из основных персонажей балканских сказок, Настрадин Ходжа, является героем национального фолклора и в Узбекистане. Влияние выдающегося исламского мыслителя Бaхaуддина Накшбанда (1318-1389), основателя одного из крупнейших и наиболее популярных направлений суфийского ислама дошло и до Балкан. Болгария и Узбекистан производят разнообразные молочные продукты, включая один со схожим именем – катук.
Кроме того, мы можем обнаружить некоторое историческое сходство и между Болгарией и Кубой, особенно при сопоставлении Хосе Марти и Христo Бoтева – поэтов и революционеров, внесших большой вклад в борьбе за национальное освобождение и погибших в бою. Сходство национального менталитета заложило основу прекрасных отношений между Кубой и Болгарией, по меньшей мере, в 1959-1989 годах, что выходило далеко за рамки общей идеологии и рутинного экономического сотрудничества.
Фидель Кастро в Узбекской ССР, 1963
В настоящее время все этим трем странам по-разному удается справляться с посткоммунистическими реалиями. Болгария присоединилась к Европейскому союзу, и после долгого пребывания в возглавляемом СССР военно-политическом союзе - Организации Варшавского договора, вошла в состав его основного конкурента - НАТО. Этот удивительный сдвиг в формальном политическом и экономическом статусе, однако, почти ничего не изменил в уровне жизни в самой Болгарии – по этому показателю она устойчиво отстает от большинства стран Европы.
Свобода передвижения, о которой раньше, как в каждой коммунистической стране, приходилось только мечтать, привела к весьма болезненным следствиям: около двух миллионов болгар, главным образом молодых и квалифицированных людей, отправились искать лучшей жизни в Западной Европе, Греции, США, Канаде и Южной Африке. Тяжелое положение экономики Узбекистана тоже вызвало подобный исход – после отъезда большинства русских, украинцев и других бывших советских граждан, даже живших в этой республике в течение двух-трех поколений, несколько миллионов узбеков выехали на заработки в Россию, в Казахстан и некоторые другие страны.
Население Кубы, где всё еще существуют ограничения на выезд, пока еще не захватил подобный миграционный поток. Но это положение вряд ли продлится долго: после ожидаемого возвращения на остров бывших эмигрантов, которые потребуют вернуть им их имущество, национализированное после революции, новая волна обездоленных кубинцев устремится искать шансы на лучшую жизнь подальше от проблем отечества.
Все три страны также выделяются своими политическими режимами. В Болгарии имеется большая часть соответствующих формальным характеристикам институтов представительной демократии с регулярными выборами, множеством (около 400) политических партий и более-менее динамичным гражданским обществом, на Кубе и в Узбекистане нет и этого. Даже после ограниченного введения частного предпринимательства на Кубе, общество находится под строгим контролем правящей коммунистической партии и вездесущих спецслужб. В свою очередь Узбекистан представляет собой классический пример авторитарного режима, когда президент Каримов и его ближайшее окружение удерживают контроль над всей социально-политической и экономической жизнью. Недавнее переизбрание Ислама Каримова, бывшего первого секретаря узбекистанского отделения Коммунистической партии Советского Союза, наглядно это подтвердило. Он занимает эту должность с 1992 года, несмотря на то, что Конституция допускает лишь два срока пребывания на президентском посту.
Узбекистан: Наследие советской системы
Стремление достичь социальной справедливости в соответствии с марксистско-ленинской идеологией не было ограничено лишь представителями собственно русской культуры, но распространялось почти на все этнические и религиозные подгруппы республик СССР, в том числе Узбекистана (Shahrani, 1995). Однако двери для возрождения гражданского общества и ослабления ограничений на религиозную деятельность начали приоткрываться только в 1980-х годах, с гласностью и перестройкой. После того как советская империя взорвалась изнутри, бывшим советским республикам, в том числе Узбекистану, пришлось поодиночке справляться с навалившимися социально-экономическими трудностями, имея исключительно свои собственные иерархические структуры управления. Таким образом, Советский Союз исчез, но советская система осталась (Pottenger, 2004: 59).
Правительству Узбекистана после ухода марксизма-ленинизма как руководящей концепции пришлось искать альтернативные парадигмы для формирования государственной политики (Hunter, 2001: 72-73). Провозглашая свою приверженность ценностям, которые являются общими для демократических, умеренных и цивилизованных обществ, оно открыто заявило о своем стремлении развивать гражданское общество, которое помогло бы оживить экономику и тем самым решить многие из имеющихся социальных проблем.
Проходившие в 1992-1993 годах бурные дебаты относительно перехода на новый подходящий алфавит - то ли возвращения к арабскому, то ли ввода латинского, то ли того, чтобы оставить всё как было, – подтвердили имеющиеся противоречия. Предпочтение было отдано принятию латинского алфавита, в связи с чем в 1993 году был принят закон Республики Узбекистан «О введении узбекского алфавита, основанного на латинской графике». Со стороны это воспринималось как проявление пантюркистских настроений, хотя, по мнению некоторых исследователей, на самом деле этот выбор был обусловлен тем, чтобы избежать перехода на арабскую графику и разорвать связь с советским прошлым. Данное решение, как и многие другие, так и не было доведено до конца (кириллица по-прежнему в ходу). Однако оно привело к своеобразной «вторичной неграмотности» старшего поколения, а новое поколение школьников, которое учится уже на латинском алфавите, не может читать узбекскую литературу советских времен и книги, которые местные издательства сегодня чаще печатают на кириллице, чем на латинице.
Конец XX века в Узбекистане отмечен возрождением интереса к средневековым исламским текстам и подтверждением их значимости (см. Allworth, 1990: 277-8; срв. Akbarzadeh, 1996; и Djumaev, 2001). Тем самым Узбекистан оценил необходимость активизации гражданского общества и восстановления привычных религиозных ценностей. Почти за год до распада Советского Союза президент И. Каримов публично выразил озабоченность по поводу враждебности бывшего советского режима по отношению к учреждениям и принципам традиционного ислама: «Последствия разрушения вековых моральных принципов по идеологическим соображениям будет гораздо труднее преодолеть, чем хаос в экономике» (цитируется по Berger, 1991:30).
Большой личный политический опыт Каримова, приобретенный во время советского тоталитаризма, его карьера в промышленном секторе экономики и знакомство с ролью ислама в истории страны обеспечили стимулы и основу для его политического мышления и руководства современным Узбекистаном. Оценка его работ о государстве, экономике, гражданском обществе и религии, а также рассмотрение последствий конкретной внутренней политики, хоть и опосредованно, но безусловно может помочь получить представление о потенциале гражданского общества в его стране.
Каримов широко использует современный политический язык и либеральный стиль (точно так же как в советское время он, подобно всем аппаратчикам коммунистической партии, жонглировал бессмысленной вербализацией официальной догмы). Он признает неотъемлемую связь между экономической деятельностью и другими социальными ценностями: «Дорога, выбранная для Узбекистана, ведет в направлении формирования социально ориентированной рыночной экономики, в полном соответствии с интересами Республики». Каримов признает, что государство несет ответственность «за контроль над рынком и руководство им» (Ibidem: 49-51, 111) и что Узбекистан должен построить «современное демократическое светское государство» путем перехода к многопартийной системе и свободным выборам на государственные должности.
Наружная, фасадная сторона осуществления «универсальных демократических принципов», как это предусмотрено Конституцией Узбекистана, выразилась в выборах парламента и органов местного самоуправления – так называемых махаллинских (квартальных) комитетов. В то же время призывы обеспечить демократическое участие граждан Узбекистана в управлении государством являются полностью лицемерными (например, Karimov, цит. соч.: 108-109).
Ислам Каримов
С распадом Советского Союза и исчезновением ложных, искусственно введенных марксистко-ленинских смыслов, образовавшийся вакуум должен был быть заполнен какой-либо идеологией или общественной философией. В Узбекистане, где более 80 процентов населения являются, по крайней мере, номинально, мусульманами-суннитами, подобной альтернативой, пользующейся большой поддержкой, является ислам (см. Tazmini, 2001; и Allworth, цит, произв., ссылка 18). Многие наблюдатели утверждают, что присутствие ислама в Узбекистане имеет решающее значение для формирования национальной идентичности в соответствии с требованиями гражданского общества (см., например, Hanks, 1999: 159-163 и Abduvakhitov, 1995).
В своем сопротивлении советской идеологии многие узбекские политические и религиозные лидеры часто обращаются к устоявшимся моральным традициям и ценностям, воплощенным в исторической литературе. Это способствует развитию гражданского общества на основе исламских традиционных принципов и догм, и иногда расценивается в качестве попытки найти синтез между современными либеральными ценностями, в том числе религиозной терпимостью, и традиционными исламскими ценностями.
Однако в целях уменьшения политических рисков для режима власти запретили большинство оппозиционных политических партий, как светских, так и исламских. В дополнение к последователям ваххабизма, Исламского движения Узбекистана (ИДУ) и партии Хизб-ут-Тахрир («Партии освобождения»), автономных исламских мечетей и НПО, в список запрещенных попали Демократическая партия «Эрк» («Воля»), партия «Бирлик» («Единство») и Партия исламского возрождения. Эти и многие другие независимые исламские организации зачастую характеризуются как консервативные движения, пропагандирующие фундаменталистские учения, противоречащие терпимости и плюрализму, которых, как правило, придерживаются либеральные общества. Для предупреждения угрозы, исходящей от исламских боевиков в 1998 году Олий Мажлис Республики Узбекистан принял закон «О свободе совести и религиозных организациях», который ограничил деятельность практически всех религиозных деноминаций.
Отслеживая историю ислама в Узбекистане до и после прихода советской власти, можно отметить признаки как официального, так и параллельного ислама в 1960-х годах. Что касается естественного процесса его возрождения после распада Советского Союза в 1991 году, попытки правительства президента Каримова решить проблему исламского экстремизма поставили под вопрос необходимость использования им жестких ограничений на религиозное инакомыслие и приверженность индивидуальным правам либерального общества, включая религиозную свободу и верховенство закона (Ibrahim, 1993: 26-27; Ruzaliev. 2005) 1. Тысячи людей были выборочно арестованы, их содержали под стражей в бесчеловечных условиях, отнимая возможность общаться, узбекская полиция и представители спецслужб пытали их и часто убивали. Многие обвинялись в таких преступлениях как заговор с целью свержения правительства, посещение незарегистрированной мечети, обладание запрещенной литературой, или отращивание бороды, и были осуждены на длительные сроки в ходе несправедливых судебных процессов, с помощью принудительных признательных показаний, в то же время представленные защитой доказательства их невиновности отвергались.
Попытки И. Каримова добиться перехода от советского тоталитаризма к либеральному обществу привели к той «нетрадиционной форме авторитаризма, в которой власть принадлежит как президенту, так и окружению» (Easter, 1997: 209.). Подобно тому как коммунистическая партия контролировала правительство республики в советскую эпоху, так сейчас его контролирует президент, путем назначений на партийные и государственные должности (Ibid.: 199- 201). Таким образом, хотя Узбекистан и располагает ширмой избирательной системы, его политическую систему правильнее будет воспринимать как неконкурентоспособный авторитарный режим, а не демократическое государство либерального типа (см . Levitsky, Way, 2002: 54–55).
Одним из разрушительных последствий такой политической системы (на основе фактической концентрации полномочий у элиты), сложившейся еще в советскую эпоху, является постоянное использование жестоких методов и запугивания, типичных для этого времени. Похоже, что узбекское государство фактически национализировало одну версию ислама, тем самым маргинализуя все его другие толкования и преследуя их, и существенно подорвало перспективы образования гражданского общества.
Тревожная реальность в сфере соблюдения прав человека в Узбекистане свидетельствует о том, что Каримов перестал стремиться к какому бы то ни было развитию гражданского общества. Игнорирование прав личности, а также искажение принципа верховенства закона, невыполненные обещания о создании рыночной экономики и все нарастающая коррупция в правительстве подрывают перспективы для любого успешного развития гражданского сектора.
Сегодня Узбекистан находится на пороге крупных перемен. Борьба за властное наследие ведется в данный момент главным образом за кулисами, но все чаще элементы этой борьбы в ключевом государстве Центральной Азии выходят на поверхность (Korybko, 2015).
Куба: Долгая агония режима
Противоречивые и в непоследовательные реформы, начатые Раулем Кастро после того как он получил власть от своего старшего брата Фиделя, хоть и демонстрируют отход от жесткого догматизма и централизованной экономики, ни в коем случае не предусматривают отказ от репрессий и тотального контроля. Как только первоначальные надежды на изменение статуса-кво растаяли, демократическая оппозиция на Кубе активизировала свою деятельность. Привлекательные Дамы в белом 2, помимо прочего, побудили правительство добиваться вмешательства католической церкви и даже полуязычной сантерии, веры африканских рабов, для ослабления напряженности между режимом и демократическими силами.
Несмотря на довольно громкие заявления, транформации экономики не произошло. Иностранные инвесторы так и не появились, и «розовые» сценарии не сбылись. Исчезновение штампов агрессивной военной риторики, этой «лингва-франка» кубинской революции - «Социализм или смерть», «Быть, как Че!», «Да здравствует героическая территориальная милиция», «Неприступные бастионы» и т.д. и т.п. могло означать, что до «верхов», наконец, стало доходить, что тело кубинского коммунизма почти мертво. Однако его агония всё еще продолжается.
Теоретически, в такой коммунистической стране, как Куба все люди равны. Гражданам бесплатно предоставляются основные блага жизни, включая жилье, образование и здравоохранение. Эти основные потребности покрываются за счет государственных средств (вряд ли стоит уточнять, что они накапливаются путем солидных вычетов из доходов предприятий и всех работающих), а для удовлетворения остальных хватает весьма скромной зарплаты. Средний кубинский служащий, от инженера, врача (в обычных медучреждениях), учителя до водителя ежемесячно получает сумму в эквиваленте 10-20 долларов. Продукты местного производства, как правило, недороги и предоставляются по специальным купонам. Выбор товаров более чем скуден, и они отличаются плохим качеством. Была введена система двух валют: одна для простых смертных, другая для иностранных туристов, но в действительности она охватывает все «привилегированные» слои кубинского общества, включая работающих в секторе туристических услуг и местную номенклатуру.
Таким образом в обществе, которое якобы, хоть и медленно, но постепенно движется к бесклассовому (по крайней мере, в теории), на самом деле социальное неравенство становятся всё более заметным. «Конвертируемое» песо, под названием «CUCs», приблизительно равно доллару США, в то время как курс «нормального» песо в 25 раз меньше. За некоторые услуги, такие как посещение музеев, иностранцы платят в 25 раз больше, чем кубинские граждане. Для других цена одна и та же (например, за проезд в междугородном автобусе, такси, обед в ресторане), что делает их недоступными для всех, кроме самых богатых кубинцев.
Гавана, столица Кубы
На протяжении всей своей истории в экономическом смысле Куба всегда зависила от той или иной «сверхдержавы». После обретения независимости от Испании в 1898 году, до 1959 года Куба находилась под влиянием Соединенных Штатов. Впоследствии, до недавних глобальных изменений в течение последнего десятилетия XX века, роль ее «покровителя» выполнял Советский Союз, а в последнее десятилетие – Венесуэла. Когда М. Горбачев отменил многолетные субсидии Кубе (по некоторым оценкам, составлявшие около миллиарда долларов в год, главным образом в форме строительства промышленных объектов и военных поставок, а также товаров первой необходимости), это заставило коммунистических аппаратчиков искать средства для выживания.
Кубинская Конституция гласит, что государство «определяет, организует, управляет и регулирует всю экономическую деятельность». Это означает, что всё промышленное и сельскохозяйственное производство осуществляется государственными предприятиями, специально предназначенными для выполнения определенных функций, а на внешнюю торговлю существует полная госмонополия. Но частный сектор растет: в него входят уже в общей сложности 430.000 законно зарегистрированных самостоятельных компаний, работающих по всему острову. В области сельского хозяйства около 575 тысяч фермеров владеют частными участками или арендуют их, и обрабатывают как индивидуально, так и в кооперации с другими.
С 1968 года несколько раз предпринимались попытки введения ограниченных экономических свобод, каждый раз затухавшие: после того, как экономика стабилизировалась, вводились непомерно высокие налоги, а виды разрешенных занятий ограничивались; сейчас эта история повторяется снова (см. для более подробной информации Pérez-López, 1995; Peters and Scarpaci, 1998; Ritter, 1998, 2006). Людей арестовывали из-за мешка цемента или изготовления торта (на который тратилось больше распределяемого по норме количества яиц, молока и муки, что считалось преступлением, и многих из-за этого задерживали и даже судили).
В частный сектор на Кубе также входит неофициальный, так называемый серый сектор, то есть люди, нелегально работающие после своего официального трудового дня и, возможно даже больший по численности сегмент населения, называемый GESPI (гражданские служащие, получающие частный доход, как минимум равный мизерной государственной зарплате), участвующий в разных видах трудовой деятельности ради приработка. Они видны на доставке хлеба, безалкогольных напитков, фруктов, в домах, где обслуживают туристов. В общей сложности, в начале 2013 года численность занятых в частном секторе на Кубе оценивалась почти в два миллиона человек (40 процентов от общего количества работающих) и вероятно даже больше (Feinberg, 2013: 8-9; Oficina Nacional Estadística; Piñeiro Harnecker, 2013; Espina Prieto and Togores González, 2012).
Важное место в планах кубинского правительства занимает туризм, официально именуемый «сердцем экономики». И это на фоне явно плачевного состояния системы снабжения, когда скудные пищевые продукты, главным образом картофель, предлагаются вместе с кусками мяса, облепленными мухами, в отдалении от каких-либо холодильников, свидетельствуя о том, что обеспечение, вероятно, целиком лежит на плечах того или иного предпринимателя и находится в зависимости от его связей. Очевидно, что такая торговля подразумевает наличие «черного рынка», который не мог бы существовать без тихого одобрения местных активистов из так называемых «комитетов защиты революции», являющимися глазами и ушами властей.
«Сейчас в Гаване практически никто не работает на государство; и у тех, кто до сих пор это делает, также частный бизнес на стороне», – пишет Марк Франк, журналист и исследователь процессов, происходящих на Кубе. Дополнительный доход может приносить как официальная работа, так и не связанное с ней второе занятие, например, ремонт старых автомобилей, «серая» или незаконная деятельность, такая, как продажа товаров, похищенных с государственных предприятий. Один из врачей стал широко известен среди соседей благодаря изготовляемому им печенью. Многие строительные рабочие нелегально ремонтируют и перестраивают дома и квартиры, в некоторых случаях воруя материалы своих работодателей на государственных объектах (...) Врачи полагаются на подарки пациентов, продавая их чтобы выжить, – продолжает М. Франк. Медсестры занимаются уходом за состоятельными людьми на дому, а стоматологи - частной практикой в клиниках после рабочего дня или в своих домах, используя украденные инструменты и расходные материалы (Frank, 2013).
Негосударственный сектор в ближайшем будущем скорее всего будет расширяться и дальше, включая в себя хронически неэффективные мелкие и средние производственные кооперативы для производства и продажи товаров и услуг. Официальные статданные о количестве работников или владельцах этих кооперативов отсутствуют, но ожидается резкое увеличение числа таких кооперативов в ближайшие годы. Нет данных и относительно частной собственности граждан, в том числе, их собственных домах и автомобилях. К 2010 году лишь 19 процентов кубинцев обладали стационарными или тогда еще только разрешенными в стране мобильными телефонами, по сравнению, например, с 97 процентами в Коста-Рике (Peters, op. cit.: 8).
Симпатизирующая режиму Кастро левая пропаганда до сих пор тратит много усилий для прославления достижений Кубы в области здравоохранения и образования. Последние данные о качестве медицинского обслуживания, однако, показывают почти критическое её состояние: отсутствие самых необходимых лекарств, плохое оборудование, неэффективная «скорая помощь». Недоедание и использование продуктов низкого качества, отсутствие санитарии и многое другое, что вряд ли может быть оправдано внешным эмбарго, способствуют вспышкам заболеваний, от которых раньше удалось почти избавиться, таким как авитаминоз, чума, туберкулез и лептоспироз. Подобные условия жизни особенно тяжело отражаются на пожилых людях, смертность среди которых стремительно растет и ожидаемая продолжительность жизни, после того, как приближалась к показателям Соединенных Штатов, резко упала (цитируется по Esperanza Hernandez Truyol, 1994: 28). Инвестирование значительных средств в твердой валюте в клиники, где за свое лечение платят клиенты из-за рубежа – за счет здоровья обычных граждан – это цинизм...
В области образования ситуация обстоит немного иначе. Многие говорят о всеобщем образования и ликвидации неграмотности, хотя еще до революции показатели Кубы в этих сферах были лучше по сравнению со средними по Латинской Америке. Большинство иностранцев, вероятно, смотрят с глубоким умилением на тысячи детей – аккуратных, в одинаковой форме, в белых рубашках или блузках, мальчики – в коричневых шортах, девочки – в юбках, с обязательным красным галстуком, которые каждое утро заполняют улицы. Что касается содержания учебного процесса, с самого начала Ф. Кастро осознавал важность пропаганды и образовательные программы были направлены на восхваление режима, его руководителей и его целей. Вся культура и искусство были поставлены на службу власти: романы, фильмы, телевидение, даже наука полностью подчинены требованиям государства (Horowrrz, 1993: esp. 68-70).
Кубинская номенклатура и мелкие собственники, «поддерживающие социалистическое правительство», с нетерпением ждут изменений, вызванных продолжительным кубинским переходом от одной модели к другой. Резкие изменения произошли после удивительного примирения президентов Oбaмы и Рауля Кастро в начале декабря 2014 года. В настоящее время эти определенно исторические изменения служат ограниченным политическим целям и на Кубе они приносят пользу только узому привилегированному слою. Его представители получили то, о чем мечтали: статус капиталистического среднего и высшего класса, при этом сохраняя свое членство в компартии. Что касается остальных миллионов кубинцев, которые уже как минимум два поколения страдают от бед абсурдной революции, то они в очередной раз оказались обманутыми, вместе с диссидентами, которых все эти годы подвергали пыткам, убивали и унижали. Мне хочется думать, что период реформ на Кубе не будет похож на то что знакомо моей стране, Болгарии, и Восточной Европе после 1989 года. Но реальные изменения еще впереди, и похоже на то, что они будут болезненными. Хочется надеяться, что не кровавыми...
Болгария: застрявшая в бесконечной трансформации
Многие сегодняшние проблемы Болгарии проистекают из того, что переход от одной системы к другой в 1989 году был осуществлен коррумпированным и недемократическим образом. По словам Ю. Хабермаса (Habermas, 1990), пока восточноевропейские страны, включая Болгарию, проходили через очень разнообразные революционные изменения (…), мир, в определенном смысле поворачиваясь назад, позволил этим странам догнать время и события, которые они упустили. По Хабермасу, эти страны отличает то, что тоталитарные режимы в них не были установлены успешными и независимыми революциями, а явились прямым следствием Второй мировой войны и оккупации со стороны советской армии. Поэтому «упразднение Народной Республики произошло под знаком возвращения к старым национальным символам и (…) в качестве продолжения политических традиций и партийных организаций межвоенных лет» (Ibidem).
Являясь с 2007 года членом Европейского союза, Болгария по-прежнему борется с коррупцией и укрепляет демократию. Присоединение к ЕС было представлено важной вехой в ускорении социально-экономического развития, процветании, установлении демократии и преодолении нищеты. Некоторые аналитики даже объявили, что переход к демократии и рыночной экономике завершился. Однако годы спустя страна, кажется, терпит неудачу в области предоставления основных прав и свобод, и глубоко увязла в незавершенных реформах.
С самого начала переходного периода, то есть с 1989 года, Болгария находится в витке глубоких политических, социальных и экономических трудностей – демографические проблемы, утечка мозгов, бедность, отсутствие возможностей для молодежи. Большинство ценностей, принципов и процедур демократии в Болгарии существуют лишь на бумаге, в то время как политические элиты постоянно подрывают их, создавая благоприятные условия для кумовства и коррупции, которые уменьшают шансы на улучшение государственной системы.
Болгарский переход имел свою собственную особенность, которой не было в большинстве восточноевропейских стран. Как отмечает Ричард Крамптон, один из лучших западных знатоков болгарской истории, «Свержение [болгарского авторитарного лидера, находившегося у власти с 1954 по 1989 год] Живкова было делом партийной иерархии; это был дворцовый переворот, а не революция, и «власть народа» в Болгарии была больше следствием, чем причиной смены руководства» (Crampton, 2005: 212).
Это означает, что демократия и свобода на самом деле не являются в ней подлинными: они были дарованы теми же лицами, что стояли у руля тоталитарного режима. Болгарская демократия до самой последней своей клетки пронизана силами, доминировавшими в прошлом.
В последние годы стало совершенно ясно, что в болгарской версии демократии что-то сложилось неправильно. Демократия стала заложником сомнительных и размытых интересов. Болгария превратилась в арену, где верховенство закона было фактически заменено корупцией; вместо устойчивого гражданского общества преобладают клиенталистские отношения, тайные политические сделки вместо открытых дискуссий, а настроения граждан характеризуются апатией и недоверием по отношению к власти.
Массовая акция протеста в Софии, 3 марта 2013 года
Сегодня широкий контрдискурс впервые набирает силу, бросая вызов правде о прошлом Болгарии – правде о введении тоталитаризма, роли СССР, месте в новейшей истории страны событий конца 1989 года и текущем состоянии политики. Во время многомесячных протестов 2013 года, оставшихся практически незамеченными, здание парламента было обнесено металлическим забором, возведенным за несколько дней после годовщины падения Берлинской стены. Тысячи полицейских «охраняли» демократически избранных депутатов на улицах и площадях Софии.
Протесты обнажили роль властных структур и современных деятелей политики в болгарском обществе. Отсутствие люстрации, наряду с отсутствием надлежащего публичного обсуждения коммунистического прошлого, позволило бывшим сотрудникам коммунистических спецслужб (в том числе бывшему президенту страны Георгию Пырванову) удерживать власть в разных сферах экономической и социальной жизни. Обвинения в коррупции, связях с организованной преступностью и бывшими сотрудниками госбезопасности по своей природе связаны с современной болгарской политической элитой, а многие наблюдатели призывают «перевернуть эти страницы», так и не изучив их в полном объеме.
Как выше упоминалось, в отличие от большинства других посткоммунистических стран во время переходного периода Болгарией фактически руководила бывшая номенклатура. В этой связи никакого независимого расследования возможных преступлений режима и нарушений прав человека не проводилось. Это оставило тысячи открытых вопросов: о систематических и широкомасштабних нарушениях прав человека и злоупотреблениях властью; принудительной ассимиляции и репрессиях в отношении этнического турецкого меньшинства; репрессиях и убийствах оппонентов режима и так далее. Стремление провести надлежащую дискуссию о коммунистическом прошлом и воздать всем по заслугам наталкивалось на упорное сопротивление разных правительств.
Попытки ввести люстрационные законы, чтобы избавиться от бывших членов коммунистического государственного аппарата на постах и должностях высокого уровня в государственных учреждениях были напрасны. 26 ноября 2013 года, после шести лет работы Комиссия по расследованию досье службы безопасности бывшего коммунистического государства объявила, что около 8000 бывших агентов занимали высокие должности в течение исследуемого периода (некоторые из них всё еще находятся во власти). Но этот доклад тоже ни на что не повлиял, а оказался лишь принят «к сведению».
Согласно расследованию журналиста Христо Христова, члены бывших коммунистических органов госбезопасности с 1990 года присутствуют во всех парламентских созывах и практически во всех правительствах (Христов, 2013).
Несмотря на то, что в соответствии с Конституцией, Болгария является парламентской республикой, большая часть принимаемых в ней политических решений зависит от воли правительства и премьер-министра, а не от верховенства закона. Это делает политическую элиту практически неподотчетной и ставит ее вне гражданского контроля. Всеобщее неудовлетворение вырвалось наружу 14 июня 2013 года, когда Делян Пеевски, медиа-магнат со спорными связями, внезапно был назначен главой Агентства национальной безопасности, что потрясло всё общество и вновь поставило на повестку дня давно забытые вопросы. Два года спустя парламент нового созыва, с большинством, избранным благодаря обещаниям реформ и отказа от закулисного принятия решений, выбрал партийного депутата, Майю Maнолову, на беспартийную должность омбудсмена.
Проблемный и трудный переход в стране сопровождался скрытым возмущением и углубляющимся разочарованием. Уровень межличностного доверия и доверия к институтам представительной демократии, согласно исследованию Alpha Research в июне 2015 года, являются одними из самых низких в Европе. Политический процесс становится все более похожим на цирк, а демократия - на неряшливый фасад. Из болгарской политики исчезли принципы – это праздник стиля «бая Ганю» в политике 3. Это также отталкивает людей от вступления в политические партии и вызывает отвращение к политике, воспринимаемой как череда лживых, грязных афер, хотя проблемы, стоящие перед Болгарией больше, чем когда-либо.
С учетом уязвимости гражданского общества, а также отсутствии публичного дискурса, институциональные различия оставляют слишком мало возможностей для более широкого участия в реальной политике, что лишь усиливает разочарование. В этой связи непредсказуемость общего политического процесса нарастает, и это заставляет гражданские организации и частных лиц воздерживаться от попыток давления и влияния на власть.
Гражданские организации, которые в начале переходного периода считались одним из выдающихся достижений, также восприняли клиенталистскую модель общества, вместо того, чтобы вносить свой вклад в динамичное и мощное гражданское общество (Николов, 1996, 2000; Kaбaкчиевa, 2011). Ситуация с правами человека оказались нечеткой и противоречивой. Болгария действительно подписала основные международные соглашения и конвенции, но, тем не менее, ситуация с правами человека и уважением к демократическим свободам по-прежнему далеко не удовлетворительна. Недавние вспышки риторики, пронизанной ненавистью по национальному признаку, среди общественности, в СМИ и даже с парламентской трибуны продемонстрировали недостатки в работе государственных учреждений в сфере обеспечения прав человека, соблюдения соответствующего законодательства и защиты уязвимых групп.
Ксенофобская партия «Атака», а также другие национал-шовинистические движения, придерживающиеся националистической, евроскептической, антиамериканской направленности, представляют угрозу для меэжтнического спосойствия, нагнетают ксенофобию и враждебность по отношению к меньшинствам, мигрантам и просителям убежища. Это достигло своего пика после притока сирийских и других беженцев из районов военных действий. Правительство в целом не смогло ограничить распространение ненависти и ксенофобии, разве что не стало развертывать излишние полицейские силы против мирных демонстрантов и на границе с Турцией, где строится высокий забор.
Методы, используемые нынешними политическими элитами, напоминают методы бывшего коммунистического режима. Свобода средств массовой информации по-прежнему ухудшается, и в рейтинге «Репортеров без границ» Болгария резко опустилась с 80-го до 87-го места в 2013 году и до 106-го в 2015-м. Делян Пеевски, чье имя стало нарицательным для обозначения темных сторон политики, более или менее открыто контролирует большую часть прессы и несколько телеканалов. Они также используют методы шельмования протестующих в целях политической пропаганды, которая в конечном итоге оставляет «четвертую власть» в руках правящей элиты.
Протестующие у здания парламента в центре Софии, Болгария, 20 июня 2013 года
Волна протестов 2013 года мобилизовала не только политически обездоленные слои населения, но и представителей интеллигенции, которые обычно остаются вдали от политических страстей, и вдохновила надежду, что изменения все еще могут произойти. Число протестующих временами достигало более чем миллиона человек, которые пели песни и настаивали на переменах, предлагая вновь вернуться к давно назревшим дебатам по поводу занянувшегося перехода от одной системы к другой.
К сожалению в ходе этих протестов, имевших как сходство, так и отличия по сравнению с аналогичными волнами массовых демонстраций в других местах (а именно, с «Occupy Wall street», Майданом или цветными революциями) не удалось выдвинуться новым политическим лидерам, не был продемонстрирован и потенциал для активизации социальных структур и укрепления гражданского диалога. Вместо этого их результатом стало некоторое усиление оппортунизма и непотизма. Вопросы о том как относиться к коммунистическому прошлому (включая судебное преследование коммунистических деятелей, виновных в терроре, убийствах и национальной измене), о необходимости люстрации, эффективных мерах по борьбе с коррупцией, а также сложных реформах социальной политики, здравоохранения, образования, энергетики, безопасности, вновь были забыты.
Социальное движение, которое развернулось в Болгарии, привело к дальнейшему расколу общества и вскрыло декоративный характер основных действующих в ней политических институтов. Но ожидания, что протесты приведут к положительным переменам, снова сошли на нет. И только опыт соседней Румынии с её решительными действиями по борьбе с коррупцией (более десяти бывших министров, включая премьер-министра, были посажены в тюрьму) внушает некоторую надежду, что не всё так безнадежно на Балканах.
Стефан Е. Николов, кандидат наук, доцент, Институт по изучению общества и знаний (Болгарская Академия наук).
1 Государственный Департамент США описывает многочисленные случаи в Узбекистане, связанные с нарушением прав человека, включая произвольное и незаконное лишение жизни; исчезновения; пытки и другие жестокие, бесчеловечные и унижающие достоинство виды обращения и наказания; произвольные аресты, задержания и изгнания; отказ в справедливом публичном судебном разбирательстве и произвольное вмешательство в неприкосновенность частной жизни, семьи и дома (см. Bureau of Democracy, Human Rights, and Labor, 2002). Международные правозащитные НПО, такие как Международная амнистия, Human Rights Watch, Международный комитет Красного Креста и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе также задокументировали многочисленные случаи нарушений прав человека, связанные с религиозными убеждениями и деятельностью в Узбекистане (см., например, Human Rights Watch, 2001, 2004; Amnesty International, 2001).
2 Дамы в белом (исп. Damas de Blanco) – ненасильственное оппозиционное движения на Кубе, состоящее из супруг и других родственников арестованных диссидентов. Под руководством Лауры Поллан, жены Эктора Маседа, отбывающего 20-летний приговор, дамы в белом начали собираться по воскресеньям в церкви Святой Риты в Гаване, чтобы молиться за спасение своих близких. Они выбрали белые одежды как символ мира и как напоминание об аргентинских Матерях Плаза де Майо, которые используют аналогичную стратегию, чтобы выяснить правду о пропавших без вести детях во время правления военной хунты. В 2005 году Европейский парламент присвоил движению премию имени Андрея Сахарова «За свободу мысли». В отличие от их «сестер» в Чили и Аргентине, мир относится к ним с непонятным пренебрежением.
3 Вымышленный персонаж, созданный болгарским автором Aлeкo Koнстантиновым (1863-97). Иногда воспринимается как стереотип необразованного, невежественного, эгоистичного, безжалостного, стремляющегося к прибыли болгарина, он часто рассматривается как социальный стереотип, представитель возникшего в конце XIX века среднего класса. В своих политических эссе автор изображает экстремальные формы фальсификации выборов и мошенничества, которые напоминают некоторые методы современной политики.